Прошло немало времени, прежде чем он понял истинный смысл происходящего. Созданная обитателями Цитадели антенна посылала какие-то особые лучи, которые способствовали возрождению всех разумных существ, когда-либо живших на этой планете. Однако путниками в белых одеждах становились не все умершие, а лишь те, кто прожил свою жизнь, служа Добру, а не Злу. Все чистые и светлые души, среди которых было немало детей и женщин, обретали новую жизнь и присоединялись к своим бесчисленным сотоварищам с других обитаемых миров.

Но куда больше обитателей этого мира прожили свои жизни, служа порокам, и потому не смогли воскреснуть. Их душам предстояло провести тысячи веков, страдая в аду вместе с другими служителями Зла, и не было им прощения.

Он долго наблюдал за воскрешением нескольких сотен воинов, а затем на него внезапно нашло озарение. «Вот какова конечная цель существования разумной жизни в Галактике, — с изумлением подумал он. — Настанет Золотой Век, когда на многих мирах появятся Цитадели Культуры, подобные тем, что когда-то в древности были построены на Земле и Талабане. Они сделают все возможное для того, чтобы спасти разумную жизнь на своих планетах от хаоса Варварства, от войн и всевозможных катастроф, в то же время поддерживая все созидательные силы. А затем, объединив усилия, Цитадели приступят к своему главному предназначению: возрождению всех светлых душ, которые когда-либо жили в Галактике. И тогда бесчисленные паломники в белых одеждах пойдут по желтым гравитационным дорожкам в Край Обетованный, тот, что находится в Мирах Ожерелья».

Но кто же ведет людей и нелюдей разных рас и народов в этот далекий путь сквозь россыпи звезд? У каждого народа существует свой пантеон богов, свои святые и свои пророки. Но галактический бог один, хотя у него множество имен. И где же он, этот великий Один?

Он недоуменно огляделся и увидел, что стоит один на золотистой дороге.

Прошло некоторое время, и к нему подошла группа паломников из нескольких сотен существ в белых одеяниях. Среди них только трое или четверо принадлежали к расе хомо сапиенс и более половины представляли негуманоидные миры. Одни выглядели, словно кряжистые деревья, другие напоминали полупрозрачных медуз, третьи походили на гигантских каракатиц. В прежних галактических странствиях ему не приходилось видеть подобные расы разумных существ, но почему-то он не ощутил ни удивления, ни тем более неприязни, как нередко случалось когда-то в подобных ситуациях. Нет, он ощутил в своем сердце (а у него вновь появилось сердце!) горячую любовь ко всем паломникам, словно все они были его близкими.

Подняв руку, он негромко сказал:

— Остановитесь, дети мои. Наш путь еще очень далек, и нам нужно восстановить силы. Мужчины, разожгите костры. Женщины, приготовьте еду для своих сородичей. Ну а детишки могут немного поиграть и порезвиться. Только помните: никто не должен подходить к краю желтой дороги, иначе вас может поглотить небытие!

Паломники послушно склонили головы.

Он хлопнул в ладони, произнес заклинание, и тотчас из космической тьмы на дорогу стали падать сухие ветви деревьев, сушеная рыба, хлеб и другие продукты, названия которых знали только немногие галактические народы. Женщины и дети стали собирать дары Космоса, а мужчины разожгли костры.

Вскоре на изгибе желтой дороги запылали сотни добрых огней, и женщины занялись готовкой пищи. Он с улыбкой на устах прошелся мимо костров, не подходя ни к одному близко, чтобы не смущать простых людей и нелюдей своим присутствием. Он ловил на себе робкие, восхищенные взгляды и осознавал, что на него смотрят, словно на высшего галактического бога.

Бога?! Нет, я не бог, поправил он себя, я Мессия. Я такой же сын божий, как эти лантиане, варракны, изгарды и люди миллионов других галактических рас. Но я знаю путь и буду вести всех восставших из праха к Светлой Цели.

К нему подбежал забавный пушистый малыш, напоминающий воздушный шар. Глаза его задорно светились на двух длинных стебельках, но ни рта, ни рук не было видно. Это был маленький чорранин с одной из планет в отроге Алламара.

— Один, ты знаешь, как меня зовут? — спросил он, забавно подпрыгивая и повизгивая, словно проказливый щенок.

Он протянул руку и потрепал малыша по холке.

— Конечно, — спокойно сказал он. — Ты Лошар из деревни Верда, что находится на побережье Южного залива. Помнишь, какой чудесный дом построили твои родители на самом высоком дереве, которое росло на краю скалистого утеса?

— Помню… — не очень уверенно ответил Лошар. — Я многое помню, только вот все путаю… Моя мама была очень ласковой, а вот отец все время на меня покрикивал. Иногда он даже меня бил, правда, не очень больно. Однажды я расшалился так, что отец погнался за мной, держа в руке длинную палку. Кажется, я выпал из нашего гнезда и полетел вниз… А потом стало очень больно и темно.

Он кивнул, с сочувствием глядя на малыша. Конечно же, он знал историю Лошара, погибшего в трехлетнем возрасте, так и не научившись летать. Он упал на скалы и разбился, а его отец, пьяный и буйный, выместил всю свою боль на бедной матери и забил ее до смерти тем же вечером. Что ж, такое случалось нередко, потому что Зло всегда ходит под руку со смертью.

— Возвращайся к костру, Лошар, — сказал он, — иначе тебе не достанется твоей любимой горячей эльвы.

Лошар кивнул глазными стебельками, повернулся вокруг оси и рванулся к своему костру, словно серая шаровая молния. Но тотчас вернулся.

— Один, я давно хотел спросить… — робко промолвил он. — Взрослые мне говорили, что спрашивать об этом нельзя, что таков Закон Пути, но я… Мама… я когда-нибудь увижусь с ней там, на Мирах Ожерелья?

Он судорожно сглотнул, не зная, как ответить. Закон действительно запрещал говорить паломникам о таких вещах до самого конца пути. Ибо в их сердцах должна жить надежда, и она, только она одна способна согревать любящие сердца. И пусть нередко эта надежда гаснет в конце пути, но взамен ее жаждущая душа обретет великое Братство всех добрых душ, которые когда-либо жили в Галактике.

Да, Закон запрещал кому-нибудь говорить о судьбе его родных и близких до конца пути. Но этот закон установил он сам и потому мог позволить себе иногда делать для кого-то крошечные исключения.

Он поднял пушистого малыша на руки, а затем указал на один из далеких поворотов желтой дороги.

— Видишь тот изгиб желтой ленты, на который я показываю?

— Да, Один. Но он очень далеко… Я вижу только тонкую белую ленту… Неужели это тоже паломники, что идут в Край Обетованный?

— Верно. Среди них идет, а вернее, плывет, невысоко над дорогой твоя мама.

— О-о-о-о-х… — малыш издал восторженный и в то же время печальный стон. — Как здорово! Но почему моя мама так далеко?

— Хм-м… Даже не знаю, как тебе объяснить это, Лошар. Твоя мама умерла в тот же день, что и ты, только поздно вечером. Но за эти часы в галактических мирах умерло еще более трех миллионов добрых и хороших людей разных рас. Твоя мама идет там, где ей и надлежит идти согласно Порядку, вот и все.