тихо, обращаясь напрямую к Саре. Затем он, казалось, заметил за ее спиной Магуайра. Когда он заговорил вновь, вместе с гневом вернулась громкость: – Выключите камеру! Сейчас же! В моем участке снимать нельзя!

Естественной реакцией Сары было повиноваться. Магуайр знал это. Ее вырастили послушной девушкой и привили уважение к людям в форме. Каким-то образом ей удалось подавить этот порыв. Ведь у них был разработан план, и Магуайр чувствовал, что она доведет его до конца.

– Сержант, можете ли вы подтвердить, что Эймон Макгейл встречался и общался с адвокатом в этом здании всего за пару часов до своей смерти?

Генри свирепо посмотрел на Сару перед тем, как ответить. Какую бы симпатию он ни испытывал к ней прошлым вечером, теперь ее заменил бешеный гнев.

– Не говорите ерунды, мисс Труман, – сказал он наконец. – Эймон Макгейл ни с кем вчера не встречался.

Генри смог обуздать свой гнев, и теперь его голос звучал официально и покровительственно.

– Подозреваемый покончил с собой до прибытия адвоката, как и было объявлено. Теперь уходите.

Сара не сдвинулась с места:

– Сержант, во время нашего вчерашнего разговора вы проинформировали меня, что Эймону Макгейлу адвокат был назначен. Вскоре после этого в участок прибыл Дэниел Лоренс, адвокат защиты. Он пробыл здесь почти два часа. Под стражей в этот день в этом здании был только один человек, следовательно, у Лоренса была лишь одна причина находиться здесь. Мистер Лоренс и был тем адвокатом, о котором вы упомянули, и он встретился с Эймоном Макгейлом, не так ли?

Шквал вопросов явно застал Генри врасплох. Он выглядел удивленным.

Все это потому, что Саре известно больше, чем он ей сообщил, подумал Магуайр. Неудачная беседа вчера сегодня превратилась в проблему.

Генри, казалось, не знал, как реагировать, поэтому прибегнул к тому, что умел лучше всего, – разозлился.

– Эти предположения смехотворны, – рявкнул Генри. – А теперь убирайтесь к чертовой матери из моего участка, или мне придется вытолкать вас.

На этот раз Сара даже не шелохнулась. Магуайр видел, что она только распаляется.

– Известно ли вам, сержант, что после того, как Дэниел Лоренс покинул ваш участок, он погиб в автомобильной аварии якобы по своей вине? В ту же самую ночь, когда Эймон Макгейл якобы покончил с собой? Не кажется ли это подозрительным такому детективу, как вы?

Генри резко встрепенулся. Всего на мгновение, но Магуайр успел заметить. Последняя часть – о смерти Дэниела Лоренса – шокировала его.

Быстро скрыв это, Генри принял свой прежний вид.

– Ну, как хотите, – сказал он беззлобно, но угроза все еще слышалась в голосе.

Генри повернул голову к той двери, из которой выскочил, и крикнул. Слова прозвучали скороговоркой, но их значение было более чем ясно. За считаные секунды появилось четверо офицеров. Они не стали ждать указаний. Генри сделал один большой шаг назад, пропуская своих людей, и наблюдал за тем, как они вышвырнули Сару и Магуайра из здания.

Грубо вытаскивая репортеров через главный вход на улицу, полицейские не проронили ни слова, не было ни угроз, ни предупреждений. Оказавшись на улице, четверо офицеров развернулись и немедленно зашли обратно. Магуайр смотрел, как они исчезли за дверью, которая закрылась за их спинами.

Ни Сара, ни Магуайр ничего не сказали, лишь обменялись улыбкой. То, что сейчас произошло, и что Магуайр записал, говорило, возможно, немного, но достаточно для того, чтобы они поняли, что идут по верному следу. Эймон Макгейл не покончил с собой, и кто бы его ни убил, он сделал то же самое с Дэниелом Лоренсом, а затем попытался замести следы о какой-либо связи между обоими.

Такое начало «истории» им и было нужно.

Тревор Генри захлопнул за собой дверь. Он был в бешенстве и не скрывал этого.

– Чертовым журналистам хватило наглости притащить камеру в мой полицейский участок и начать обвинять нас? Допрашивать меня? Что, черт подери, творится в этой стране?

Выкрикивая все это, он пнул подвернувшийся на его пути стул. Другую мебель могла бы постигнуть та же участь. Если так, то спасло ее то, что Генри заметил Митчелла.

– Ты! – рыкнул Генри. – О чем ты, черт возьми, думал, позволяя тем двоим снимать внутри здания? Когда внутрь заходят журналисты с работающей камерой, ты вышвыриваешь этих ублюдков. Проще простого! А что сделал ты?

В этот раз Митчелл сумел подобрать слова, но мог бы и не утруждаться, так мало они помогли ему. Они вылетали урывками, пока Генри не потерял терпение.

– Прекрати, блядь, заикаться! Ты не в состоянии даже разобраться с женщиной, которая строит тебе глазки. Боже, где вас только берут таких!

Генри обвел взглядом притихшие лица. Все застыли из-за его истерики. Он подумывал еще что-нибудь сказать, но в этом явно не было смысла. Вместо этого он покачал головой и направился к черному выходу.

– Я иду курить. Если еще кто-нибудь придет, пока меня нет, постарайтесь вести себя как копы, а не как озабоченные школьники.

Оказавшись на улице, он пошел к тому же месту, где прошлым вечером встретил Сару. Оглядевшись вокруг и убедившись, что находится один, он достал из кармана маленький телефон и набрал единственный номер из телефонной книги.

Как всегда, трубку сняли после первого же гудка. Человек на другом конце провода требовал лаконичности, что Генри и продемонстрировал сейчас:

– У нас проблема.

Тридцать

Дэмпси сидел в одиночестве в пустом баре в районе Уэстминстер, потягивая второй стакан «Гиннесса». Он держал этот стакан в руке уже полчаса. Этого агента спецслужб можно было назвать кем угодно, но только не пьяницей. Он жил менее чем в двухстах ярдах от этого бара последние четыре года и сегодня впервые зашел внутрь.

Стены бара были увешаны тонкими плазменными телевизорами. Не нужно было быть постоянным клиентом, чтобы знать, что по ним обычно показывали: футбол, регби, бокс – все, чтобы посетителям, опустошавшим бочки и бочонки, было весело. Но не сегодня. Сегодня каждый телевизор в Лондоне показывал только одно – ужасы прошедшего дня.

Звук ближайшего телевизора, как и всех остальных, был выключен. Дэмпси он был не нужен. Даже изображение было не нужным. Ему не нужно было напоминать о том, что он видел собственными глазами.

Вид Сэм Рэджис, падающей на колени, с безжизненным взглядом и размозженным черепом, не покидал его. Всю сознательную жизнь его окружали смерть и жестокость. Такова была карьера, которую он выбрал, навыки, которые приобрел. Однако очень быстро Дэмпси возненавидел их, но никогда его чувства не были такими острыми, как вчера. Ничто не смогло бы разжечь его