хотел бы, чтобы я устранился от этого дела. Та позиция, которую я занял в ответ на недавний террористический акт, сделала меня целью для тех самых преступников, с которыми я борюсь. За последние восемнадцать месяцев я внес существенные поправки в свою жизнь и жизнь моих близких, чтобы обеспечить нашу безопасность. Мои родственники предпочли бы, чтобы этих изменений не нужно было вносить. Честно говоря, я бы и сам предпочел жить без этого. Мне не нравится рисковать своей жизнью. Но сколько придется заплатить за то, чтобы делать то, что мне нравится, вместо того, что правильно? Плата заключается в том, что Уильям Дэвис не изменит свой курс. Курс, из-за которого наша великая нация ежедневно капитулирует перед терроризмом. Из-за которого мы выпускаем на свободу тех, кто убивал наших сограждан и наших солдат безнаказанно. Который делает нас слабее в глазах всего мира. Пока нас бомбят и атакуют, мы не предпринимаем ничего. Нельзя позволить, чтобы это продолжалось, и я могу это остановить. Я сделаю это, и плевать на риск!

Хаверсьюм постепенно повышал голос в течение этой короткой речи. На последних словах он практически кричал. Это не было спокойной обстоятельной риторикой типичного британского политика. Это были слова человека новой формации, шоумена. И это работало. Толпа, состоявшая из опытных репортеров, была загипнотизирована. В который раз слова политика прервали спонтанные аплодисменты.

– Они хавают это дерьмо. – Дэмпси обращался и к себе, и к Хэнли.

– Неужели? – Хэнли выглядел удивленным. – Не ожидал услышать подобное от человека вроде вас.

Впервые с того момента, как он сел за столик, Хэнли полностью завладел вниманием Дэмпси.

– Что вы имеете в виду «кого-то вроде вас»? – спросил Дэмпси.

– Ну знаете, кого-то с вашим опытом. Армия, разведка, DDS. Я думал, вы, ребята, все за Хаверсьюма. Или, по крайней мере, против Дэвиса. Разве нет?

– Нет.

Односложный ответ Дэмпси не сказал ни о чем. Хэнли, несомненно, хотел большего. Он откашлялся, прежде чем задать уточняющий вопрос. До того, как он сумел его сформулировать, голос Хаверсьюма вновь заполнил помещение.

– Итак, с настоящего момента я подтверждаю свою позицию. Я сделаю все что угодно, чтобы защитить эту страну, чтобы бороться со злом, стоящим за вчерашней трагедией. Я буду выступать против политики Уильяма Дэвиса в Северной Ирландии, и я буду бороться с ним за право лидерства в этой стране. И если я преуспею, то я выведу нас из этих темных времен трусливого невмешательства.

В этот раз голос не повышался. Это было холодное решительное перечисление фактов. Реакция была та же – толпа вновь разразилась аплодисментами.

Хэнли взглянул на Дэмпси, когда овации начали утихать.

– Вы не думаете, что это хорошие новости? – спросил он.

– Я думаю, что это куча джингоистического[19] дерьма, – ответил Дэмпси. – Вся эта критика Дэвиса – это неправильно. Да, он порядочно напортачил в Ирландии. Но он старался, а это гораздо больше, чем сделал кто-либо другой. По крайней мере, он сделал все, что смог.

– Но вы же не думаете, что это дало результат, Джо? Они снова нас бомбят. Что-то ведь, конечно, нужно делать?

– Конечно. Но нужно ли делать то, что предлагает этот парень? – Дэмпси указал на экран. Хаверсьюм отвечал на вопросы из зала, но оба мужчины его уже не слушали. – Что он предлагает, Алекс? Послать наших солдат обратно? Снова развязать войну? В прошлый раз это не сработало. С чего бы получилось сейчас? Все, что мы получим, это еще больше мертвых мужчин, а еще женщин и детей. Этого ли мы хотим? Этому ли аплодируют эти идиоты?

Хэнли был явно шокирован услышанным. Было необычно, что человек с такой историей, как у Дэмпси, человек в его положении, будет настолько не любить язык силы. Для Дэмпси, однако, именно его собственная история сформировала такое отношение. Для Дэмпси цена войны не была сухими цифрами на экране. Он видел смерть и разрушения собственными глазами. И он знал, сколь малого можно ими достичь.

Дэмпси отвернулся к экрану.

Хаверсьюм стоял с поднятой рукой. Непревзойденный оратор, он выжидал, пока шум толпы стихнет, что случилось довольно быстро.

– Я знаю, что у вас еще много вопросов. Поверьте мне, я желал бы на них ответить. Но я прошу вас отложить их до поры до времени. Многим из вас известно, что прошлой ночью произошла очередная трагедия, на этот раз в моей собственной жизни. Еще одна неожиданная смерть. Потеря моего крестника в ранние часы утра оставила его семью осиротевшей. Я собираюсь сделать все, что могу, чтобы поддержать их в это нелегкое время. И я прошу вас позволить мне это сделать. По крайней мере, в ближайшие несколько дней. Я благодарен вам за понимание. Спасибо.

Хаверсьюм был явно расстроен. Причина его изможденного вида теперь стала ясна. В этот раз аплодисментов не было. Вместо этого собравшиеся журналисты восхищались тем, что перед лицом такой личной потери мужчина сумел столь хорошо и убедительно говорить.

– Господи. – Голос Хэнли отвлек внимание Дэмпси от экрана как раз в тот момент, когда Хаверсьюм развернулся и сошел с трибуны. – Теперь он потерял еще и крестника, бедолага.

– Будем надеяться, что это последняя смерть, – ответил Дэмпси. Перед тем как продолжить, он сделал большой глоток своего свежего «Гиннесса». – Потому что, если он добьется своего и мы вернемся в Ольстер, намного больше крестников окажутся на столах морга.

Тридцать два

Майкл Дэвлин стоял у зеркала в своей ванной на первом этаже. Он набрал в ладони ледяной воды и опустил в нее лицо. Затем положил руки на края квадратной раковины и наклонился вперед, чтобы поближе посмотреть в отражение. Оттуда на него смотрела тяжесть последних двадцати четырех часов.

Его глаза покраснели, но не от слез, а от усталости. Он был чрезвычайно изнурен тем, что ему приходилось постоянно держать себя в руках и быть скалой, опорой, в которой так нуждалась жена Дэниела. Все это отняло у него последние силы. Напряжение отражалось на его лице.

Майкл вышел из ванной и пошел по коридору в гостиную. Вид стоявшего в центре комнаты кожаного дивана радовал. Мысль о том, чтобы упасть на него, приносила почти физическое наслаждение. Но это удовольствие пропало уже через мгновение. Его заменило воспоминание о телефонном разговоре, произошедшем меньше суток назад.

Он вытолкнул эти воспоминания из своего сознания. Майкл не позволит себе сломаться. Не сейчас. Силы, которые он демонстрировал весь день, могли оставить его, но его ум остался острым. И он принялся обдумывать события последних часов. Потеря ближайшего друга была