Когда играешь в покер, очень важно следить за руками. Они всегда на карточном столе, как на витрине. Они первыми принимают вызов и прикасаются к пластику карты. Они предательски хватаются за фишки или нервно вынимают сигарету из пачки.

Мои пальцы прикоснулись к картам и медленно взяли их со стола.

Туз. Король.

Вот она, удача! Я сжал зубы, чтобы не выдать радости. «Математик» закурил. Судя по энтузиазму, с которым он это сделал, у него на руках хорошая карта. Что пришло толстому Гарри, понять было нельзя, так как он с аппетитом жевал бутерброд, сконцентрировав на нем все свои эмоции.

ОНА спрятала край нижнего белья, случайно выскользнувшего из разреза платья, пригубила шампанского и сделала ставку.

Четыре тысячи долларов.

Никогда раньше не обращал внимания на изгиб плеча около шеи – какое эротичное место! Женщины – лучшее, что придумал бог. (И еще виски!) Я небрежно отсчитал четыре тысячи и добил ее ставку. Остальные игроки – тоже.

Крупье собрал деньги в центре стола и объявил: «В банке тридцать две тысячи долларов».

ОНА улыбалась. Толстый Гарри доедал второй бутерброд. «Математик» задумчиво курил. Я крутил кольцо на пальце.

Кто и когда придумал карты, история умалчивает. Что-то похожее на них существовало еще в Древнем Египте. Наверное, как только человечество изобрело деньги, тут же возникли и карточные игры – как способ честно обирать своего ближнего. – Флоп, – объявил крупье и метнул три карты. Направо легла тройка, налево туз, посередине семерка.

Тройка, семерка, туз, – мысленно повторил я. У меня тоже туз, итого два туза – старшая пара! Я даже не успел обрадоваться, как ОНА поставила еще четыре тысячи.

Интересно, что у НЕЕ? Поднимать или подождать четвертую карту? Конечно, подождать! Притихнуть и затаиться в засаде, сделать вид, что у меня плохая карта, а потом…

– Принимаю, – безразлично промолвил я. «Математик» и Гарри поддержали меня.

В банке сорок восемь тысяч. Осталось вскрыть две карты.

– Я готова уступить вам акции за сто тысяч, – даже из телефонного разговора было понятно, что Барбара пьяна.

– Восемьдесят тысяч – наша последняя цена, – твердо произнес я, словно зачитывая приговор. Мой внутренний голос подсказывал, что Барбаре некуда деваться. Кто будет связываться с заложенными акциями, кроме меня или NB? А раз она звонит мне, значит, с ним договориться не удалось.

– Хм, вы меня совсем раздеваете, – то ли засмеялась, то ли захныкала Барбара.

У меня на языке вертелась пошлость насчет Алесандро, но я сдержался и вежливо объяснил, что восемьдесят тысяч, а тем более наличными, и так очень много за три процента.

Она сдалась, и мы договорились встретиться в офисе через два часа. Я рванул за деньгами.

Лифт бесшумно поднял меня на этаж, где располагался офис банкира. Длинноногая секретарша любезно проводила к хранилищу с персональными сейфами. Сегодня она была в брюках, но это не спасало ее ноги от пристальных взглядов. Охранник проверил мои документы и открыл бронированную дверь, повернув массивную круглую задвижку – точь-в-точь, как на подводных лодках. Каждый раз, когда я оказывался внутри хранилища, мне становилось не по себе – вдруг дверь сломается, и останешься здесь навсегда, как в могильном склепе, среди серых клеток-ячеек с номерами, за которыми кто-то прячет свои секреты и тайны. Но тайну одной из дверей я точно знал: за ней меня ждали пятьдесят тысяч евро. Банкир, несмотря на то, что уехал в командировку, выполнил свое обещание.

Спустя несколько минут лифт вернул меня на первый этаж. В дипломате лежало пять пачек евро в целомудренной банковской упаковке. Оставалось без приключений добраться до офиса, купить акции и стать богатым.

Через час в моем кабинете сидели четверо.

Барбара пила кофе и рассказывала Алесандро про пансионат на Кипре, куда рекомендовали поехать врачи. Сыщик, кожано-черный и благоухающий парикмахерской, с гордым видом поедал круассаны, поигрывая золотой цепочкой на шее. Я чертил карандашом на бумаге треугольные фигуры, похожие на египетские пирамиды, и смотрел, как перетекают песчинки в песочных часах. Мы ждали, пока Ирен закончит оформлять договора купли-продажи.

Барбаре позвонили.

– Нет, нет. Все в порядке, как договаривались… – начала она скомкано объяснять невидимому собеседнику. – Да, все сделаю, как обещала. Деньги привезу…

– Что-то случилось? – встрепенулся Алесандро, смахивая с усов крошки от круассана.

– Все чудесно, звонила одна знакомая, – ответила Барбара. Она убрала телефон в белую сумку и достала таблетку, руки ее дрожали. – У вас случайно не найдется рюмки коньяка, что-то голова разболелась. Хотя нет, не надо. Мне сегодня нельзя. А то все закончится, как в прошлый раз…

Я отвернулся, чувствуя, что краска стыда заливает мое лицо.

– Все готово, – Ирен положила сшитые договора на стол и удалилась.

Перед нами лежали два комплекта документов. Бумаги подтверждали, что три процента акций продаются за восемьдесят тысяч евро с условием зачета выданного займа в тридцать тысяч.

– Позвольте, господа, я прочитаю в последний раз, – Барбара запила таблетку остатками кофе и взяла договор.

Я снова закрыл глаза и вздохнул. Неужели все? Еще вчера вечером, когда уехала Элизабет, мне казалось, что сделка вот-вот рухнет как карточный домик, а уже на следующее утро, как по волшебству, позвонила Барбара и заявила, что готова продать акции.

– По договору все правильно, но у меня есть одно условие, – Барбара подняла глаза от текста и напряженно сглотнула, словно пытаясь протолкнуть застрявшую в горле таблетку. – Вы должны дать слово, что поступите справедливо с владельцем остальных акций – с новым директором, и выплатите ему реальную стоимость его доли.

– Несомненно, мадам, – кивнул я. – Даю слово джентльмена, что с уважением отнесусь к правам меньшинства и в случае продажи фабрики верну новому директору причитающиеся деньги – за вычетом уплаченной вам суммы.

– И моих комиссионных, – еле слышно добавил Алесандро и подошел к окну.

– Я знала, что вы порядочные деловые люди, – с нервным смешком произнесла Барбара, провожая взглядом сыщика. Затем, выложив на стол из сумочки всякие бумажки, коробочки и пакетики, нашла ручку и поставила неровную подпись.

Сделка свершилась.

– Перфекто! Эступендо! – воскликнул Алесандро. Он воздел руки вверх, как будто славя Бога за успешный финал, а сам подал мне незаметный знак взглянуть в окно. Возле «Шевроле», мирно дремавшего под кленом в лучах заходящего солнца, поблескивали два байкерских мотоцикла. Их владельцы курили рядом в тени дерева. Это был бойфренд Элизабет и его бритоголовый дружок с бородкой.