Мы прикипели к «Грэмми», а Гейл прицепилась ко мне. Симмс потихоньку отключался, а меня переполняла досада — как переполняла бы любого, к кому на кухню притащили бы шумливую незнакомку. Свидетельницу оказалось нелегко за­деть; во-первых, тупая, во-вторых, за годы в секс-бизнесе по­привыкла ко всякому, и ей было плевать, что окружающие на самом деле думают или чувствуют. Брэнд XXX делает вас абсо­лютно нечувствительным, а скорее похожим на броненосца. По­жалуй, мне это но нраву.

Загадка, почему это тогда обеспокоило меня, но у этой жен­щины также не было чувства юмора. Она являлась незваным и нежеланным гостем, это был ее официальный статус. Я не ска­зал ей и десятка слов — и это считая «веди себя потише». Я при­ложил массу усилий, только бы держаться от нее подальше. По­ложим, я пожал ей руку, но и только. Помню, я говорил потом «Aspen Times», что даже не пытался представить нас вместе в ванной (на что она так надеялась), потому что она со своими га­баритами расплескала бы всю воду.

Баскетбол был интересный, «Грэмми» — ни фига. Напряже­ние росло, но я оставался джентльменом с Юга, как и положено. У меня имелись определенные планы на этот вечер, но в них не значилась эта женщина. Вопрос был только в том, как скоро я ее выставлю.

Мне не очень нравилось, что она постоянно бегала в кабинет поговорить с мужем «о личном».Я велел Симмсу присмотреть за ней, но Симмс не справился — никогда ему этого не прощу. Он провалился полностью — и как призванный на подмогу в труд­ную минуту, и просто как друг. Я не виню Тима, но вся эта странная дерьмовая заваруха заваривалась у него на глазах, а он просто наблюдал за ней, как за развитием музыкальной темы.

* * *

Мои нервы начали сдавать, когда эта скотина Симмс объявил, что уходит, оставляя меня наедине со Свидетельницей. Когда он поднялся, я сказал:

— Мать за ногу, это же твоя стрелка, ты чего творишь? Как это — уходишь?

Однако он просто встал и вышел. Тим, так и не починивший усилитель, тоже засобирался.

— Тим, забери куда-нибудь эту бабу. Возьми ее...

— Нет, нет, нет, — сказал он. — Ты хочешь, чтобы Кэрол Энн меня прикончила?

Это-то как раз понятно, я думал, что он отвезет ее хотя бы до Таверны. Я никуда не мог ее вести. Она вела себя очень навяз­чиво, вмешивалась в чужие разговоры, полагая, видимо, что ее бредятина кого-то способна заинтересовать. Уж в этом-то она преуспела как следует. Казалось, что она практиковалась в на­вязчивости прежде. Чем-то она напоминала копа.

Позже она говорила, дескать, сразу поняла, что мы торчки, потому что мы непрерывно спрашивали ее: «А ты так случайно не из полиции?» На самом-то деле, я даже не думал об этом тог­да. Такой вот дурак я. Решил, что это очередная мокрощелка, еще одна группи, с которой на удивление все ясно.

* * *

Я смешал текилу с клюквенным соком, чтобы это отчасти на­поминало коктейль «маргарита». Такое у меня было настроение — типа «а не выпить бы нам всем по «маргарите?». Эта пьянчуга, конечно, не преминула заложить за воротник. Создалась дурац­кая видимость, будто мы отмечает какое-то радостное событие. Мы выпили уже три графина, а может, четыре, а то и все пять, потому что в конце концов перешли на чистый клюквенный сок. Она расходилась все больше, сделавшись совсем уж крикливой и распутной. Она позволила себе несколько хамских пассажей в адрес Кэт: «Кто ты Хантеру?» Потом она вцепилась в меня и за­голосила: «Кто эта девушка? Почему у тебя другая дома? Она нам тут не нужна».

Вскоре после того, как Тим ушел, я подошел к телефону и сказал Свидетельнице:

— Давай-ка вызовем тебе долбанное такси.

И не успел я нажать на кнопку «Т» — номер 925-TAXI — как она подлетела, вырвала у меня телефон и разъединила. Она дви­галась удивительно проворно для такой носорожихи, если учиты­вать расстояние на котором от меня находилась.

—О нет, давайте не расходится вот так, — взмолилась она. — Вы всегда были моим героем!

Я с ней не церемонился — ее тут никто не ждал. И я по-лю­бому не сделал ни намека на какое-то заигрывание.

Когда я попытался вызвать такси второй раз, она моменталь­но метнулась снова, ухватив меня за руку своим цепким щупаль­цем. Я просто опешил от подобной наглости. Я крикнул ей: «Ру­ки свои убери отсюда!» — и подумал, что присутствие Кэт, долж­но быть, еще как-то ее сдерживает.

Двух рая ей оказалось недостаточно. Я попытался связаться с такси в третий раз. Когда я только взялся за трубку, то увидел, как она подымается со своего места, чтобы помешать мне, и тоже привстал заранее. Вставая, она задела бедром столик и свернула с него бутылку с клюквенным соком, которая покатилась по полу. Я крикнул ей:

— Идиотка чертова, ты чего творишь тут?

Она подскочила ко мне, пылая непритворной на этот раз яростью — видать, больно ударилась о столик.

Тут я вспомнил о «фронтальном подъеме» — моем самом на­дежном приеме закончить спор, используемом в том случае, ког­да человек быстро бросается на тебя. Этот ударил по обоим пле­чам ребрами ладоней, движение направлено вверх. Она неслась ко мне с приличной скоростью, так что я вложил некоторую си­лу в удар... Это движение у меня отработано до автоматизма. Обычно атакующий сам помогает тебе, двигаясь вперед. В про­тивном случае прием бесполезен и выглядит, как обжимания гомиков.

«Фронтальный подъем» остановил ее, хотя она продолжала перебирать ногами, но уже в следующую секунду шлепнулась с порядочным грохотом. И вот она уже сидит на своей огромной жопе на полу перед холодильником. Я почувствовал некоторое облегчение. Она доставала меня больше часа. Что бы она ни сказала и ни сделала — все была отборная мерзкая гниль и глупость.

—Я хочу, чтобы ты выметалась отсюда, — сказал я. Предельно ясное описание ситуации.

Эта круглая дурища нагло вломилась в мой дом, надоедала и приставала. Более того, я так и не понял, в чем состояли ее действительные цели.

* * *

Пять дней спустя, около десяти утра через окно кухни я вдруг увидел соседа. Он казался очень возбужденным и выглядел так, будто бежал сюда со всей возможной скоростью. Я вышел наружу и сказал:

—Эй, привет. Пиво будешь?

Он ответил:

— Нет. Не сейчас.

Тут я заметил, что он смотрит на меня почти с ужасом, а припарковался гораздо дальше, чем обычно, да еще и спрятал машину в кустах.

— Они скоро будут здесь, и они обыщут твой дом, — сказал он. Заинтересовавшись, я подошел поближе.

—Эти ублюдки... они сейчас будут тут, они собираются взять тебя с ордером на обыск.

Я ничего не понимал.

—За что, за какое преступление? Ты о чем говоришь-то?

Ночь не принадлежит Мишелобу - ночь принадлежит Хантеру

Стоктону Томпсону.