Утром, после завтрака, в палату пришел врач, пожилой невысокий усатый дядька в белом халате и при черных кудрях. Наверное, в парике… Следом за ним ввалилась целая орда мужчин и женщин, серьезных, озабоченных и тоже в белых халатах. Некоторые из них осматривали вчера Кирилла. Тогда у них был неприступный вид, но сейчас они кивали и подмигивали больному. Кое-кого вполне можно было называть обрезками и метелками, так они были молоды.

Судя по размеру свиты, усатый недомерок явно был местным медицинским начальством. Он попросил Кирилла встать с койки, снять майку и провел по оголившейся груди больного холодным блестящим инструментом, напоминающим молоток.

Кириллу стало щекотно, он не сдержался и поежился.

Усатый хмыкнул, лицо его засветилось от довольства.

– Ну что, курсант? – сказал он неожиданным для такого малыша басом. – Не так страшен черт, как его малюют?

Кириллу была знакома эта поговорка, ее часто произносила в приюте Мама Ната. Правда, тогда Кириллу слышалось: «Не так страшен черт, как его мамуля»…

Вспомнив сейчас давнюю глупость, он улыбнулся.

– Молодцом, что настроение отличное! – сказал усатый недомерок. – Жалобы имеются?

– Никак нет!

Усатый повернулся к одному из сопровождающих, лысоватому худощавому брюнету:

– Что скажете, майор?

– Можно выписывать, господин полковник. Думаю…

Далее последовала фраза на незнакомом Кириллу языке. Видимо, это была латынь, доктора прибегают к ней, когда хотят, чтобы пациент не понял их разговора.

Малорослый полковник покивал:

– Да, я тоже так думаю. Можно глянуть на результаты ментоскопирования?

Его собеседник шагнул в угол палаты, где стояла медицинская аппаратура, произвел какие-то манипуляции.

Перед полковником возникла триконка дисплея. Лысоватый шагнул к ней и принялся касаться триконки указательным пальцем правой руки, сопровождая каждое касание незнакомыми Кириллу терминами. Стоящие рядом с полковником смотрели на дисплей, все остальные, кому было не видно, – на больного.

Кирилл вдруг ощутил важность происходящего и несоответствующее моменту собственное легкомыслие. Тут его судьба решается, а он про черта с мамулей и про метелок в белых халатах!..

Наконец, обмен непонятными репликами прекратился, триконка растаяла, и полковник вновь повернулся к пациенту:

– Вы здоровы, курсант. Поздравляю, можете возвращаться в строй.

И Кирилл неожиданно для самого себя вдруг вытянулся по стойке «смирно» и гаркнул:

– Служу человечеству!!!

Никто не улыбнулся.

Полковник приблизился, положил Кириллу на плечо тяжелую руку и сказал негромко:

– Служи, сынок. Думаю, ты отмечен Единым. И да сбудется воля Его.

Он вышел в коридор. Свита, создав перед дверью короткий водоворот из белых халатов, вымелась следом.

Кирилл принял положение «вольно», растерянно оглянулся.

В палате, кроме него, никого теперь не было.

Элемент строевой подготовки, исполненный обрезком, на котором ничего не было, кроме трусов, показался Кириллу издевательством над уставом ГК, но согласиться или возразить было некому. Потом в палате появилась дежурная сестренка, не та, что была вчера – видать, они тут меняются. Сестренка с усмешкой глянула на бывшего пациента:

– Не соизволите ли получить обмундирование, курсант?

– А запросто! – сказал Кирилл.

Настроение стремительно улучшалось.

Он снял с вешалки и напялил на себя пижаму и штаны (штатское вчера отобрали в приемном покое) и был препровожден сестренкой в каптерку. Тут девчонка начала намекать на возможность стыковки, но Кирилл прикинулся дуршлагом, и разочарованная сестренка отстала. Удивляться он не удивлялся – лежавший как-то в госпитале Мишка Афонинцев из второго взвода рассказывал, что сестренки на дежурстве не прочь развлечься с кем-нибудь из больных.

Кирилл лишь снова удивился неведомо откуда взявшейся собственной сексуальной привлекательности и сунулся к синтезатору, который тут же снабдил его комплектом полевого курсантского обмундирования. Когда обмундирование было напялено, сестренка вновь начала приставать, а Кирилл продолжал прикидываться дуршлагом. В конце концов девчонка осознала тщетность своих поползновений и направила его в кабинет заведующего отделением – на выписку.

Заведующим оказался тот самый лысоватый майор. Он сидел за столом и внимательно изучал на дисплее какую-то диаграмму. Когда Кирилл вошел, завотделением погасил триконку и посмотрел на бывшего больного.

– Ага! – сказал он. – Вот и вы, молодой человек!

Кириллу вдруг показалось, что этот майор совсем недавно стал майором, а до того он был совершенно штатским доктором, сидел в каком-нибудь приюте и лечил детей. Как Доктор Айболит…

У Кирилла в очередной раз поинтересовались, нет ли жалоб, вернули персонкарту с персонкодером и пожелали счастливой службы во имя Человечества.

«Как будто я уже не курсант, а боец ГК, – подумал Кирилл. – Как будто я галакт, как они себя называют».

Когда он появился возле ротной казармы, блудного сына встретили очередным взрывом энтузиазма.

– Ура! – завопил тормозилло Витька Перевалов, когда Кирилл сказал ему, что никаких лечений больше не требуется. – Кент вернулся! Окончательно и бесповоротно!

Со всех сторон понеслись приколы и поздравления.

Понять курсантов было можно – дело ведь не только в том, что твой товарищ сумел возвратиться в строй после менталотравмы. Случившееся давало надежду на возвращение любому и каждому, а от подобных травм не застрахован ни один курсант. Иначе бы поступающие в ГК не давали подписку о том, что предупреждены о возможности менталотравм при обучении и не будут инициировать судебное преследование начальства.

– А что, – сказал Мишка Афонинцев, обрезок из второго взвода, – стыковать метелок твоя травма не мешает?

– Нет, – ухмыльнулся Кирилл. – Кол с прикольными мячиками остался в норме. – И осекся, потому что рядом уже находилась Ксанка.

– Ну и до фомальгаута такая травма! – сделал вывод Мишка. – Правда, моя дорогая?

– Я не твоя дорогая, – сказала незлобиво Ксанка. – У кого мозги только в колу обитают, тем все до фомальгаута. Однако ксенов одним колом не возьмешь!

Мишка фыркнул, но вступать в перебранку не стал. Достал сигареты.

– А чего перекуриваем? – спросил Кирилл.

– Так зачет сегодня по стрелковой подготовке, – сказал Спиря, хлопая по кобуре на поясе. – Ждем глайдеров. На гарнизонное стрельбище должны отвезти. Мишень номер один, бюстовая.