В 1521 году Генри Куртене был награжден престижным орденом Подвязки, а через четыре года произведен в констебли Виндзора. Он неизменно оправдывал доверие короля, выполняя его сложные поручения.

Однако его подвели человеческие качества. Генри был искренне привязан к жене короля Генриха VIII, Екатерине Арагонской, и не хотел ее предавать, когда монарх пожелал развестись с ней. Конечно, он не стал возражать королю, уговаривая его остаться в семье. Раз тот решил жениться на Анне Болейн, король всегда прав.

Генри Куртене был среди тех, кто подписывал письмо к папе римскому с просьбой о расторжении брака. Был среди тех, кто принимал решение о низложении королевы. Однако он — и после смерти Екатерины Арагонской — по-прежнему был верен принцессе Марии. Это стоило ему карьеры и жизни.

Распространились слухи о том, что он давно затевает измену, что еще в 1531 году он собрал войска в Девоншире и Корнуолле не для того, чтобы помочь королю, а, наоборот, чтобы объявить себя его преемником. Говорили, что в Корнуолле он распорядился изготовить для себя знамя. С ним он хотел вести войска на решающую битву за королевский престол.

Современные историки уверены, что Генри Куртене оклеветали и он никогда не замышлял мятеж против Генриха VIII. Во-первых, он редко бывал в Девоншире и Корнуолле и вряд ли мог поднять там восстание — он был там непопулярен. Во-вторых, он был обязан королю и своим богатством, и могуществом, а потому, задумав мятеж, легко мог бы все потерять (Courtenay, Henry: «Oxford Dictionary of National Biography», V. 13, 2004).

Отношение короля к Генри Поулу на протяжении четверти века менялось точно так же — от любви до ненависти.

Дед Генри по материнской линии был родным братом королей Эдуарда IV и Ричарда III. Таким образом, теоретически Поул тоже мог претендовать на королевский трон. Его мать, Маргарет Поул, была воспитательницей принцессы Марии.

Однако и мать и сын оставались правоверными католиками и совсем не поддерживали чудачества, а затем и безумства короля, решившего отгородиться от остальной Европы «церковной стеной» и разорвавшего отношения с Римом. На все происходящее в родной стране они смотрели мрачно. Король давно заметил это и занес их в число своих тайных врагов. Теперь он не доверял им как агентам Рима.

Бегство Реджинальда Поула

Один из сыновей Маргарет, Реджинальд Поул (1500–1558), уже давно не скрывал, что недоволен королем. Он возмущался тем, что тот оскорблял жену, Екатерину Арагонскую, и собирался с ней развестись. Это было не по-христиански. Когда же Генрих взялся реформировать английскую церковь, то Поулу стало ясно, что он лишь прячет свои грехи под шелухой слов, черное делает белым и наоборот.

Однако, как скажет впоследствии другой англичанин, действие равно противодействию. Король, не привыкший к возражениям, не мог потерпеть, чтобы кто-то не разделял его религиозных новаций. Все, что изрек Генрих VIII, его подданные должны были выполнять безоговорочно. Кто не следовал этому, был враг.

В декабре 1534 года король потребовал, чтобы люди из его окружения объявили, что во всем согласны с политикой, проводимой им в отношении церкви.

Реджинальд Поул затаил свою ненависть к ереси короля, возводимой отныне в религиозную норму. В 1536 году, находясь за границей, он написал трактат «Pro Ecclesiasticae Unitatis Defensione» («В защиту церковного единства»), В нем, не скрывая своих убеждений, он обличал королевскую политику.

Такого Генрих VIII не прощал никому. Узнав, что сочинил Поул в своих странствиях, монарх-человекоядец повелел ослушнику вернуться в Англию. Поул, свидетель жестоких королевских расправ, ответил отказом. Однако его родные, принужденные к этому ужасом, исходившим от монарха, сообщили Реджинальду, что тот будет лишен наследства.

Жизнь его отныне станет тяжелой и безрадостной. Но жизнь — не смерть!

Выбор был сделан, маски сброшены. Маховик заговора против Генриха VIII начал вращаться, пусть и находя пока мало поддержки.

Реджинальд Поул принялся лихорадочно действовать: от книжных штудий он спешил к сражению. Он отправился в Испанию, получив полномочия папского посланника (легата), чтобы убедить императора Карла V освободить Англию от «преступного тирана» (цитируется по онлайн-изданию: «Letters and Papers, Foreign and Domestic, Henry VIII», V. 13, P. 2, August-December 1538).

О дальнейших событиях мы знаем прежде всего из рассказа Джеффри Поула (1502–1558), младшего брата Генри и Реджинальда Поулов.

Счастлив муж, потерпевший поражение, если рядом с ним останется жив хоть один очевидец! Он, только он, может очистить воображаемую фигуру поверженного героя от напластований лжи и наносов клеветы, в которых та быстро скроется подобно тому, как бренные останки героя исчезнут, укрытые комьями земли.

В ту страшную пору, когда Реджинальд Поул, готовясь к войне с королем Генрихом VIII, искал надежных союзников по всей Европе, по всей Англии вряд ли можно было сыскать более несчастное семейство, чем Поулы. Они постоянно клялись тогда в верности королю и всячески поносили гордого, но падшего, как ангел, Реджинальда.

Это не помогало. Ненависть все так же загоралась в королевских глазах, когда он видел кого-либо из Поулов. Любой напоминал ему о несносном обидчике, укрывшемся вдалеке. Древний дух кровной мести просыпался тогда в безумном мозгу Генриха VIII, подзуживая расправиться со всей этой дьявольской семьей, пусть и хранившей в себе капли королевской крови. К тому же Генрих подозревал, что Поулы лишь на словах отреклись от Реджинальда, а втайне сообщаются с ним.

Заплечных дел Кромвель

В конце августа 1538 года Джеффри Поул и его бывший слуга Хью Холланд были арестованы и брошены в Тауэр. Никакой причины ареста названо не было, но в народе заговорили о том, что Джеффри тайно переписывался со своим старшим братом, а письма к Реджинальду возил слуга Хью. Распространились слухи и о каких-то солдатах, которых вербовал Джеффри, чтобы свергнуть короля. Положение арестанта было безнадежным. Он попытался покончить с собой, но не преуспел и в этом («Letters and Papers…», V. 13, Р. 2, August-December 1538).

После двух месяцев, проведенных в тюрьме, начались допросы. Королевских дознавателей интересовало, замышлял ли он что-либо против нашего короля и связывался ли для этого с беглым злодеем Реджинальдом. Допрашивали его и о том, с кем еще он общался, и хотели ли эти люди «изменить положение дел».

В частности, Кромвель расспрашивал его о Маргарет Ропер (1505–1544) и Маргарет Клемент (1505/1508–1570), дочерях казненного Томаса Мора, пишет британский историк Джон Гай в книге «Дочерняя любовь» (J. Guy. «А Daughter's Love», 2009). Обе они не скрывали: их возмущает, что по всей Англии уничтожают монастыри.

В ярости Кромвель кричал на Джеффри: