Что же, сполетанцы сами вышли навстречу походу, и даже долг свой к воротам в сундуке вынесли, мол, забирай и езжай куда собирался, не смеем задерживать. Невежливо, конечно, могли бы и в гости позвать, но да Бог им судья. Я уже хотел двигаться дальше, да тут казначей мой прибегает рожа красная, из-под шлема пот ручьями струится и пригоршню монет протягивает. Что за напасть? Оказалось, фальшивой монетой рассчитались со своим императором верные его подданные! Полагали, что ломом деланным германцам и такое сойдет. Ан нет, не на того напали.

— Отставить пение! Тортоне позавидовали?! Будет вам вторая Тортона, с нашим удовольствием. Генрих Лев, где твои герои? Виттельсбах, крепость видел?

— Хорошая!

— Еще конкретнее?

— Ну, месячишко работы, — чешет в затылке верный Отто.

— Отставить месяц. В две недели чтобы уложились. А это что?

Вдруг из ворот Сполето повылазили лучники и пращники, которые выстроились в шеренгу, надеясь прогнать «немецких собак» прочь от своего дома.

Вот это наглость! Интересно, а считать они вообще умеют? Сколько стрел у каждого, даже если с собой пару запасных колчанов прихватить? Да и камни — они того, имеют тенденцию заканчиваться, меж тем ворота уже закрыты, а у нас и щиты имеются, да и раздразнили вы императорское войско не на шутку.

А ну, развернулись, щиты готовь, на Сполето! Марш!

Фальшивомонетчиков как наказывают? Расплавляют их подделки да и в глотку вливают. Вообще, фальшивомонетчиков не так просто поймать и их причастность к дурной монете доказать, потому как всегда можно отбрехаться, что тебе эти деньги на базаре подсунули. А тут сами императору выдали, олухи царя небесного!

Поначалу лучники действительно толково за дело взялись, стрелу выпустят — и шасть за щит, что помощник наготове держит, пока перезаряжают, пращники по камню метнут. Наши-то тоже не пальцем деланы, щитами прикрылись, время от времени постреливая в защитников города. Щиты на то и щиты, чтобы их можно было использовать и как переносную стену, и как крышу. Подумалось, надо будет, как осядем где-нибудь, лошадям броню заказать, и плевать что раньше такого не было, пущай хоть весь свет смеется, а не дело это самим прикрываясь безвинных животных под стрелы, топоры, мечи подставлять. Сказал. Сделаю.

Ну вот, сильный выпал в этот раз дождь из стрел да вроде как иссякает, пора и реванш брать. По коням!

Знал бы, что эти молодцы, можно сказать, и сопротивляться не станут, просил бы кнутами их назад в крепость загнать да и выпороть за строптивость, не успел, мечами загоняли, конями топтали. А как рыцари, походной скукой сильно утомленные и до боя охочие, в город ворвались, вот тут-то и начались грабежи и насилия.

А что, и их понять можно. Во всех не успевших сдаться городах порядок один и тот же, падает стена, не выдерживают ворота, в город влетают конные и пешие, кто во что горазд. А там, не будь дураками, их уже встречают — и не открытым боем, каждый дом превращается в маленькую крепость, из любого окна кипяток льют, камнями, заранее заготовленными, швыряют, даже известь, помню, выливали. Улицы узкие, вертлявые, что за следующим поворотом разобрать невозможно. А нас уже ждут, за углом дома, на крышах, из-за колодца, да откуда угодно, хоть из подвальных окон. Каждый свой дом отстаивает до последнего, и им проще — они на своей земле, все тут знают. Мы же, даром что влетели, точно ветер, по улочкам уже тихой сапой передвигаемся, к звукам прислушиваемся, ищем, где засада, где ловушка. А как совсем тихо стало, можно и более основательно тайники поискать. Хорошие хозяева заначку обычно в тюфяках держат или под полом складывают, почитай, у всех одно и то же, потому и искать нетрудно. В церквях тоже завсегда есть чем поживиться, переплавлять только приходится, что называется, в походных условиях, потому как объясняй потом, отчего у тебя в мешке рука матери Господа нашего? Кто поверит, что сие честный трофей доставшийся тебе при дележе добычи?

Дорого Сполето заплатил за свой обман. До заката город был полностью разграблен, множество горожан убиты, все женщины, включая старух и не достигших полагающегося возраста девочек, побывали под моими ребятами. После чего мы забрали в плен всех, кого можно было продать в рабство или за кого ожидался выкуп. Нищие, убогие, калеки были изгнаны из города с тем малым, что могли унести на себе, после чего Сполето сожгли. Причем мои люди стояли у городских стен, а безоружные изгнанники толпились тут же, надеясь, что император сжалится и позволит все же им вернуться на родное пепелище.

На подступах к Анконе нас догнало посольство от басилевса Византии Мануила Комнина, который предлагал мне в жены свою племянницу, царевну Марию, а также совместный поход против норманнов в Апулию. Мануил обещал частично финансировать это дело, и главное, помочь с флотом. Предложение показалось более чем заманчивым, еще бы — северную Италию, считай, покорили, теперь бы еще восстановить свои права в южной… но мои князья уперлись, отказываясь воевать в такую жару. И что самое паскудное, я не имел права их заставить. Итак, поход за короной затянулся, и по-хорошему, от меня требовали немедленно распустить войско. Они были правы — мы добились того, ради чего пришли в Италию, их обет был исполнен, к тому же добро и пленники из Сполето явно затрудняли передвижение. Напрасно я говорил им о моще Византийской империи, и о выгоде подобного союза. Дома меня, разумеется, ждала прекрасная Беатрикс, но с чего я вообще взял, что ждала, когда я даже не намекнул ей о своих намерениях. Сколько ей было в нашу первую и последнюю встречу? Девять лет. И о чем может думать девятилетняя девочка, играющая в куклы и сочиняющая неплохие, но все равно детские стихи? С чего я вообще взял, что император имеет право быть счастлив в браке? И не будет ли более честным с моей стороны сохранить для себя светлый образ прекрасной девочки, как сон, мечта, о которой позволительно грезить в часы одиночества, но эта мечта, которая совсем не обязана сбываться. Разве можно соединить такие понятия, как благо Империи и личное счастье императора, любовь, что поселилось в сердце и, несмотря ни на что, живет там. И быть может, разумнее было бы отпустить сказочную птицу Беатрикс на вольную волю. Пусть выберет жениха себе под стать, такого же юного и прекрасного, как она сама.