Хотел в Тюрингию к Юдит заскочить, двойню она в конце прошлого года мужу подарила. Но решил обождать, будет еще оказия, а пока дел невпроворот. Старшего из близнецов в мою честь Фридрихом назвали, младшего Германом. Верно говорили о Юдит, счастье она приносит, не иначе, все сыновья живы и здоровы. Вырастут, одарю по-королевски и к делу приставлю. Только бы Юдит родила другую Юдит, чтобы счастье не покидало нашу землю, чтобы черноволосая волшебница охраняла покой своей страны.

Как и следовало ожидать, венчание получилось вполне себе торжественное, да только я на пиру денек посидел, счастья новобрачным пожелал, да и в дорогу засобирался. Ибо архиепископ Безансонский, который опекает мою голубку Беатрикс, на письмо мое ответил и теперь в гости ждет. Императорское сватовство ничем особенным от любого другого сватовства не отличается, те же смотрины невесты, тот же сговор да изучение приданого. Только я сразу решил, не к чему мне сватов туда-сюда гонять, Отто с брачного ложа срывать, Райнальда Дасселя дожидаться. Видел я ее, ангелицу Божью, и я вот что скажу: ежели она в девятилетнем возрасте мне в душу запала, нежели теперь хуже сделалась? Отчего бы бутончику прекрасной лилии не расцвести, а увять во цвете лет? Так что, можно сказать, смотрины давно прошли, обойдемся без лишних церемоний.

Приехал, сначала, как водится, к архиепископу, а потом уже вместе с ним в монастырь, где дорогая сердцу моему Беатрикс воспитывалась под присмотром добрых монахинь.

Нежная девочка с золотистыми длинными волосами снова стояла передо мной, непосредственная, милая, понимающая все без лишних слов. Она сама вышла на встречу, с веселым вызовом заглядывая в глаза.

— Что же ты не писал мне, Фридрих? — спросила она и тут же потупилась. — А вот я писала, часто-часто. Все письма у меня в келье. Хочешь, почитать?

Моя судьба была решена, я держал в руках исписанные аккуратным детским почерком надушенные розовой водой листы пергаменты. Ловя себя на сумасшедшем желании подхватить Беатрикс на руки и кружиться с нею по всему монастырю, как совсем недавно это проделал Отто. Но я сдержал свой порыв, могущий напугать девочку, и, подарив ей кольцо, попросил Бертольда Церингена возвестить меня, когда произойдет чудо превращения девочки в девушку, после чего мы немедленно сыграем свадьбу.

Помню, на обратном пути, довольный исходом дела, архиепископ рассказывал об огромном приданом Беатрикс Бургундской: о пяти тысячах рыцарей в броне, об урожаях и, главное, о принадлежащих ей крепостях по ту сторону Альп вплоть до города Турина! Теперь приданое Беатрикс — Бургундия на законных основаниях входила в состав Империи, так что наше государство расширялось и крепло.

Пообщавшись с городскими главами в Безансоне, я вдруг встретился глазами с архиепископом Бремен-Гамбургским, который посмел напасть на владения Генриха Льва в то время, когда мы с кузеном были в Италии, и, тут же отыскав Генриха, исхитрился убедить обоих о нецелесообразности дальнейших дрязг. Ай да я!

Что еще? А, чуть не забыл, Райнальда спросить, вернул ли аббат Вибальд ему то, что брал.

Эй, начальник стражи! Ау! Есть тут кто-нибудь. Ага. Ну, давай, что ли, сразимся легонько! Да не бойся, какая разница император я или нет, мне ведь тоже тренировка нужна. Ну, с богом, к бою!

* * *

В июне в сопровождении родственников и архиепископа Безансонского моя невеста Беатрикс прибыла в Вормс, где уже 10 июня 1156 года мы венчались, и тут же моя жена была коронована сначала как королева Германии и тут же как императрица! Последнее, разумеется, в разрез с правилами, но да разберусь как-нибудь с римским-то епископом, его, если я правильно понимаю, если что, и сместить можно. Мы же из Вормса всем свадебным кортежем да в Вюрцбург на свадьбу. Вормс просто не вместил бы такое количество гостей, ведь поздравить своего императора явились с самых далеких уголков Империи, и соседи не подвели, уважили. Король Англии Генрих II прислал послов с подарками, города Италии — от каждого отделения делегация.

Специальный монах всех гостей перепишет, и потом на досуге посмотрим, кто поздравил, а кто и пожадничал. Такие вещи тоже без внимания оставлять не след, только не до них мне теперь, потому как рядом со мной на собственном троне с витыми ножками и золотыми цветами восседает красавица-жена — императрица Беатрикс, маленькая, одиннадцати лет от роду. Но да вырастит, я полагаю. А и крошкой останется, не беда. К слову, я тоже Отто в подмышку дышу, но я император, а он… надо будет Виттельсбаху еще что-нибудь подарить, попозже. Теперь он вполне счастлив сидит за столом рядом с прекрасной Агнес, друг на дружку влюбленно смотрят и ни людей, ни своего господина, считай, не видят, ибо друг в друга погружены до полного самоотречения. Как сюда-то добрались? Получится ли у нас с Беатрисой вот так же глядеть друг на друга, зная, что никогда не наглядишься?..

А как сваты начали жениха с невестой славить да в спальню провожать, звездочка моя ясная Беатрикс задрожала вся, слезки в глазках, что такое? Ясное дело, добрые монахини наговорили с три короба всякого про первую брачную ночь, и… интересно, если монахиня с детства в монастыре воспитывалась и оттуда ни разу не вылезала, откуда ей про такие вещи знать?

Но да и я об этом деле кое-что, слава богу, ведаю. И на брачном ложе ждет императрицу сюрприз — элегии Проперция о любви к красавице Кинфии и притчи Соломона. Вот их-то я ей и стану читать и в эту ночь, и в следующие, сколько понадобится, столько и прочитаю. Пусть знает, никто не обидит мою жену, главное, сам не обижу. А что простынь кровавую поутру не вынесут, так любой обычай за глупостью и вредностью и упразднить не грех. А завтра подарю ей дивную лошадь белую с длинной шелковой гривой, научу верхом скакать, если она, конечно, не умеет. Будем вместе гулять, вместе Богу молиться, вместе трапезничать, музыкантов, поэтов слушать, танцевать…

Вот ведь как бывает, думал, воспитаю жену по собственному вкусу, а глядишь, она сама меня и воспитала. Утром после завтрака я ей лошадь обещанную, белую с гривой длинной, золотыми лентами заплетенную, подарил, а она — хитрушка, вдруг чуть ли не с места возьми да и взлети в седло. «Фридрих, догоняй!» — и понеслась. Отличная наездница моя Беатриса оказалась. Но на том сюрпризы не закончились, дома ее и на ножах, и на мечах фехтовать учили. Возможно, кто-то возразит, что это не занятие для благородной дамы тем более императрицы, а по мне так в самый раз. И если с наложницами, веселыми девицами да благородными владычицами замков мне по-хорошему и поговорить было не о чем, тут совсем иной расклад. Я иду тренироваться с мечом, и жена рядом — одета как мальчик-паж. Вместе ножи в цель метаем, наперегонки скачем. С такой женушкой милое дело и в походы ходить. Поет — заслушаешься, стихи слагает.

Попросила меня, по примеру Лангедока, позволить ей двор любви у себя учредить. Не проблема. Только скажи, что для этого нужно? Сколько денег. Все оплачу. Не жалко.

Оказалось, не слишком много. Провели три-четыре поэтических турнира с богатыми призами. Лучшего провозгласили королем поэтов. Присутствующие на праздниках трубадуры эту весть по всем землям разнесли, вот и потянулись трубадуры из Франции и Англии, с Лангедока и Италии. Сами добирались, кто на коне, а кто и пешим-драным — нищие краше одеваются. И всех Беатриса встретила, приветила, одарила деньгами и одеждой. В общем, с трубадурами и жить стало веселее. Одни поют о любви к прекрасной даме, другие — о войне, третьи — об охоте, четвертые — о служении Богу и сюзерену, пятые — про рыцарские подвиги. Были и смешные песенки, которые моя солдатня уважает, там наши всегда побеждали, отнимая у противников жратву и баб, а враги убегали, сверкая голыми задницами.