Саша яростно замотала головой.

– Я не буду носить вещи покойницы!

– Я и не прошу об этом. Там три четверти вещей еще с магазинными бирками. Проблема с обувью. У тебя очень маленькая ножка! – Он взял ее ступню в руку и провел по ней кончиками пальцев. – Да! Придется обновить! Но этого никто не заметит.

– Никто, кроме отца!

– Придумаем что-нибудь. Например… слетаем в Японию, и ты скажешь, что уменьшила ступню!

– Гениально! Но колодки надевали растущим девочкам, а не женщинам.

– Да… Образованная моя! Значит, закажем обувь ее размера с внутренней вкладкой. Пока возьми Сашины сапоги, и…

– Хорошо!

– И еще. Надо сделать шов на запястье. Я договорился с Петром Ивановичем…

– Только не он!

– А вот спорить не советую! И еще, я хочу, чтобы мы заключили брачный контракт.

– Что? О чем ты?

– Да, брачный контракт. Знаю я хватку хохлушек! Потом, когда папочки не будет, тебе двадцать процентов.

– Это же мой папа! – вступила в игру Саша.

– Ну нет! Меня не устраивает такое начало действий.

– Хорошо. Но будущих детей обеспечишь ты!

– Лады! – Он снова опрокинул ее на спину и начал целовать…

* * *

Оказавшись впервые в огромной гардеробной, Саша застыла как изваяние. И даже рот открыла от удивления. Если бы она могла видеть себя со стороны, то наверняка бы рассмеялась. Простояв так несколько минут, девушка принялась ощупывать вещи. Шелк ласкал пальцы, шифон струился, кашемир обволакивал руки. Она взяла кофточку, на которой была несрезанная бирка: «Шанель». Иксообразные пуговицы, черный бант на кипельно-белой ткани. Такая изысканно-скромная модель. Быстро надев кофточку, Саша посмотрелась в зеркало. Она имела врожденный вкус и всегда очень искусно подбирала наряды, отличаясь этим от сверстниц. На ее идеальной фигуре даже простое платье сидело великолепно, а дорогие наряды, которых, впрочем, у Саши давно уже не было, – тем более.

– Что же надеть на обед?

Задумавшись, она принялась постукивать указательным пальцем по нижней губе. Это была одна из маленьких Сашиных привычек, от которой теперь следовало избавляться.

Остановив свой выбор на деловом брючном костюме от Армани цвета «асфальт», она дополнила его кремовой шифоновой блузкой. Выбрала Саша этот костюм, потому что ее замшевые сапожки тоже были серо-стального цвета. Их ей подарил Давид. Это была единственная фирменная обувь, которая у Саши имелась.

Взглянув на себя в зеркало, она увидела другую, чужую, незнакомую женщину: тщательно уложенные феном короткие каштановые волосы, бледная кожа без веснушек, которые ей так шли… И только ее, Сашины, изумрудные глаза. Она взглянула на трюмо, где лежали очки, которые ей купил Юрий. Именно они дополняли новый образ, благодаря дымчатым стеклам скрывая ее неуверенность. Из украшений Саша выбрала нитку жемчуга, обвив ее дважды вокруг шеи. Долго смотрела на часики «Картье», так и не решившись их надеть. Сразу вспомнилось видео, которое она недавно смотрела, впитывая жесты, походку, интонации той Саши. Природный артистический дар и наблюдательность помогли ей освоить все это и уловить нюансы. На видео она заметила эти самые часики на руке покойной, что, конечно, мешало теперь их надеть.

– Саша! Время! – услышала она голос новоявленного супруга.

Выйдя из гардеробной, молодая женщина заставила себя улыбнуться.

– Ну вот, я готова!

Юрий обошел вокруг нее.

– Ты прекрасно выглядишь, но, не обижайся, Саша на обед никогда не надела бы делового костюма!

– А что бы она надела? На видео были только вечеринки и юбилеи.

– Ну, например, джинсы и… блузку или тонкий кашемировый свитер.

– У меня нет соответствующей обуви, а в ее сапогах… я так неуверенна, что моя походка похожа…

– Ладно! Сойдет! – нетерпеливо перебил ее Юрий. – Мы опаздываем!

– А кто там будет?

– Мой партнер с женой. – Он увидел, как Саша побледнела. – Они не были знакомы, не волнуйся. Но образ надо оттачивать! Скоро мы вылетаем в Женеву.

– А Паша с мамой?

– Мы найдем для них подходящий домик, и потом… – Он ласково обнял ее за плечи, увидев слезы, которые текли из-под очков.

– Тогда я завтра съезжу в Кривой Рог.

– Нет! И это не обсуждается!

Саша сжала зубы. Только сейчас она осознала, что похоронили не жену Юрия, а ее, Сашу. Теперь она не имела права ни на свои чувства, ни на свои мысли, ни на свои поступки. Саша дотронулась до свежего, еще красного, рубца на руке, чтобы убедиться, что назад дороги нет.

…Когда они подъехали к ресторану «Ноев ковчег», метрдотель сказал, что их уже ждут.

– Ты, главное, улыбайся и молчи, – подбодрил ее Юрий.

Саша кивнула и, поправив дрожащими руками волосы, шагнула в зал.

Молодая, но уже располневшая женщина приветливо улыбнулась, поднявшись навстречу вошедшим.

– Наташа! – Она первая протянула руку сначала Саше, а потом Юрию.

– Зиновий! – Мужчина лет пятидесяти тоже встал из-за стола.

– Александра и Юрий! – Он, похоже, все-таки волновался, Саша заметила, как напряглась его поданная для приветствия рука.

– Ну, что ты, Юрий, мы знаем! – засмеялся Зиновий.

– У вас очень редкое имя, – тихо сказала Саша.

– А, имя! Так мама хотела Зину, а получился я.

– У меня тоже: ждали мальчика, а… – Саша замялась. Ей стало очень страшно ляпнуть вдруг что-то такое, что сразу выдаст ее с головой.

– Я заказал обед на свое усмотрение: уху, салатики и стерлядь. Это царская рыба! Но, может, вы хотите еще что-нибудь?

– Нет! Спасибо!

– Выпьем? – Зиновий взял графин с водкой.

– Моя жена любит шампанское! – возразил Юрий, хотя Саша его терпеть не могла.

– Даме – шампанское! – махнул он возникшему за спиной официанту.

Потек разговор ни о чем. Наташа, Зиновий и Юрий ловко орудовали многочисленными столовыми приборами, а Саша, боясь что-нибудь сделать не так, отговорилась диетой и сидела, не притрагиваясь к еде, потягивая лишь шампанское. Естественно, на голодный желудок она быстро захмелела, но все же держала контроль над ситуацией, пока Наташа не вспомнила о своих детях.

– Вот мой девятилетний оболтус. – Она достала из сумочки фотографии. – А это – Анечка. Ей скоро годик. Такая хитрющая девчонка!

– Моему сыну тоже девять лет, – выпалила Саша.

Брови Наташи удивленно подпрыгнули вверх, а Юрий больно ущипнул «жену» за предплечье.

– Это Сашенька племянника так называет, – выкрутился он.