Огромное спасибо моему мужу, первому читателю и издателю Мише, за любовь и долготерпение...

В жизни не все происходит по общепринятым правилам,но Господь всегда вознаграждает по справедливости.

М. Шнеерсон

Наташка была самой обыкновенной девочкой. Росла она в обыкновенной малоимущей семье прапорщика, который пил и матерился, как все прапорщики. И мама у нее была обыкновенная - серая мышка, которую папа, крепко выпив, поколачивал портупеей. И два старших брата тоже были обыкновенными. Одному исполнился двадцать один год, а второму было девятнадцать. Наташка была зачата по пьяни, случайно. Третьего ребенка никто не хотел, так как денег не хватало и на двоих детей. Мать не предохранялась и не беременела уже семь лет, а тут на тебе! Жизнь дочки прапорщика была бесцветной, но с детскими сказочными фантазиями. Она то хотела стать актрисой, как Надежда Румянцева, то мечтала выучиться на портниху и шить себе платья, такие же, как у соседских девочек, то представляла себя врачом, а то просто богатой женщиной...

В тринадцать лет у Наташи начались менструации, как у всех одноклассниц. Волосы мама ей заплетала в тугую косу и завязывала замызганным серо-белым бантом. Интереса к мужчинам у Наташки не было, она их, можно сказать, ненавидела, так как старшие братья над ней издевались, а отец не обращал на дочь никакого внимания. Она для него не существовала. До поры, до времени...

Было три часа ночи, когда в комнату Наташи - чулан, где она жила (братья обитали в другой комнате, а родители размещались в гостиной), скрипнув, открылась дверь. Зимой ей всегда спалось особенно сладко. За окном падал пушистый снег, подвывала метель, которой вторили собаки. Высоко в небе висела луна, поэтому в чулане царил полумрак. В тесную комнатушку ввалились ее старшие братья... Младший, имевший полубандитскую внешность и бандитский характер, стянул со спящей Наташки одеяло и, зажав ей ладонью рот, грубо и быстро изнасиловал. Кровь и боль изливались из детского тела, наполняя душу девочки жгучей, страшной ненавистью. Старший брат не побрезговал и стал вторым.

Расправа была закончена. Когда девственность сестры стала не более чем воспоминанием, они пригрозили своей жертве.

- Если кому-нибудь расскажешь, убьем!

Наташе все равно некому было рассказывать о случившемся кошмаре. Утром она просто не смогла встать с кровати. Кровотечение было настолько сильным, что даже матрас промок.

- Ты что, заболела? - спросила, приоткрыв утром дверь, мать.

Впрочем, ответа она дожидаться не стала - убежала на часовую фабрику, где работала мастером. Опаздывать было никак нельзя, а дочь встанет - куда денется? В час дня Наташа сползла с кровати и побрела мыться. Руки дрожали, ноги подгибались... Девочка кое-как ополоснулась и начала замывать следы страшной ночи. В два часа к ней пришла подруга Неля – хорошистка по всем предметам. Усердие в учебе давало о себе знать - Неля всегда была голодной.

- Что-нибудь поесть у тебя найдется? - первое, что спросила подруга прямо с порога.

- Гречка с тушенкой. Мама вчера приготовила.

- А ты сама есть будешь?

- Нет. Голова очень кружится...

- Ну тогда посиди со мной. Наташа боялась выйти на свет. Ей казалось, что ночной позор будет виден всем. Она положила Неле еду, а сама предпочла залезть снова в кровать, которая ей теперь напоминала Голгофу. Слово это Наташа выучила в школе, когда они проходили по истории древний мир. Запомнила она его по аналогии, как запоминала многое другое:

Гол - голый.

Гофа - софа (только первую букву нужно поменять на черту характера).

Одноклассница-отличница - подлиза на «г» (говнистая). Девочка была очень вредная, поэтому возникла такая ассоциация.

Наташу бил озноб. К вечеру температура поднялась до 39 градусов.

Позвали врача - соседку Нину Михайловну. Она, ни минуты не раздумывая, после того, как посмотрела горло и послушала легкие, сказала:

- ОРЗ. Надо три дня полежать, попить чай с малиной. И хорошо бы поставить горчичники. Еще Нина Михайловна посоветовала выпить аспирин и ушла. Наташе от прикосновений ласковой врачихи стало легче, и она наконец заснула. Утром мама хотела дать дочери аспирин, но температура была уже 37 градусов, и она, к счастью, решила этого не делать. Если была, то кровотечение, которое не останавливалось, усилилось бы до угрожающего.

С той черной ночи у Наташи началась одна беда за другой. Через неделю она почувствовала себя лучше и начала ходить в школу, но стала совсем не такой, как раньше, - с детским восприятием что-то случилось.

Девочка стала плохо учиться. Сначала учителя ставили ей из жалости тройки, а потом вызвали родителей и отчислили из школы, дав справку:

«Умственная отсталость».

Спецшколы в их военном городке Гусеве не имелось, и Наташа просто сидела дома. Она с удовольствием убирала квартиру, всех обстирывала, начала готовить по кулинарным книгам. Из минимума продуктов девочка умудрялась делать разнообразные кулинарные шедевры, каких в их доме никто и в глаза не видывал. Все этому очень удивлялись. Наташа приготовила даже крученики из говядины, скрепив их спичками.

Над ними, на втором этаже, жила семья подполковника. У них были две девочки. Жена офицера преподавала физику. Она всегда отдавала Наташе чуть поношенные платья своих дочерей, которые шила сама.

Однажды Наташа спросила:

-Можно я посмотрю, как вы шьете?

- Конечно, Наташенька. Приходи.

Теперь Наташа, закончив все домашние дела, бежала к соседям.

Она научилась прекрасно шить и даже делать выкройки. А еще в семье подполковника оказалась прекрасная библиотека, и времени у девочки было предостаточно. Прежние подруги потеряли интерес к дурочке, которая не могла учиться. Дома с ней никто не разговаривал и даже не замечал ее. Братья ночью к ней больше не заходили, Бог миловал. Наташа пристрастилась к чтению. Все-таки семь неполных классов она отучилась и умственно отсталой вовсе не была.

Следующая беда не заставила себя долго ждать. Вдруг заболела мама.

Даже не заболела - сразу умерла. Ей даже не успели поставить диагноз...

Случилось это под утро. Никто и не заметил, что она не дышит. Муж и сыновья уже ушли. Наташа вышла из своего чулана в половине девятого и зашла к матери. Та лежала на диване. Девочка спросила:

- Мам, а ты что, сегодня на работу не пойдешь?

Мама лежала лицом к стене. Наташа дотронулась до ее плеча и вдруг

каким-то чутьем поняла, что мама ей уже не ответит. Это смерть...

Она не заплакала, не запричитала. После изнасилования мозг девочки воспринимал все, что происходит вокруг, избирательно. Сильных эмоций, таких как радость или горе, у нее не было. Отец и братья это, видимо, поняли, и теперь обращались к ней только так: