– Я читала, что это аббатство посвящено Деве Марии, – прошептала План-Крепен. – Почему женщинам запрещено входить в церковь и молиться?

Маркиза, обладавшая куда большим запасом сведений, чем можно было предположить, судя по ее светским манерам, ответила:

– Таково было правило со дня его основания. Ни одна женщина никогда не переступала порога аббатства. Королеве Франции в редчайшем случае было позволено помолиться в часовне. Возьмите себя в руки, План-Крепен, и давайте вернемся. Мне не надо было соглашаться на это путешествие!

– Я бы все равно сюда приехала! – грозно отозвалась компаньонка.

– И поэтому я здесь с вами, – мягко откликнулась маркиза. – А вы? Вы, кажется, готовы расплакаться?

– Слезы сами текут. Впервые я увидела его настоящим рыцарем на великолепном скакуне, а теперь… Видите? Вон там!

Ближе к склону горы показалась мужская фигура. Монах в грубых сандалиях на босу ногу, в сером куколе, который, возможно, был когда-то белым, и в черной, подпоясанной веревкой рясе корчевал пни. Взор Мари-Анжелин был прикован к монаху. Ее воображение поспешно дорисовало черты лица, и она готова была уже выскочить из машины, но заметила возвращавшихся Альдо и Адальбера.

– Ну что? – шепотом спросила она.

– Все в порядке, – ответил Адальбер, занимая место за рулем. – Но не без труда.

– Почему? Это же дар Божьей Матери!

– Знаете, что сказал настоятель? Вы принесли к нам символ гордыни и тщеты, мы монахи и хотим всегда пребывать в бедности. Мы не хотим, чтобы просочился слух, что у нас что-то есть. И кто знает, что из этого воспоследует? Конечно, если продать камень, то на вырученные деньги можно помочь многим беднякам. Но нам ничего не надо сверх того, что мы имеем. Если считать, что мы что-то имеем.

– А вы? Что вы ему ответили?

– Сказали, что будем так же молчаливы, как монахи аббатства, и что законный наследник этого дара находится среди них.

– Он один из нас, такой же, как мы, и так же, как мы, ничего не имеет, – произнес настоятель.

– Но посмотрите, часть ваших построек готова рухнуть!

– У нас есть руки, чтобы укрепить их.

И это было его последнее слово.

– Но все-таки он взял камень?

– Да, взял, но не поведал, какую судьбу ему предназначает. И еще он попросил меня никогда не возвращаться в Трапп, если только я не решу стать монахом. Что вряд ли произойдет. Во всяком случае, мне так кажется.

В следующую ночь, которая была особенно темной, через боковую дверь монастыря вышел монах с лопатой, но без фонаря и углубился по тропке в лес, обогнув болото, над которым причудливо клубился туман, напоминая толпу белых призраков. Монах дошел до развалин часовни и там под стеной выкопал ямку, опустил в нее руку, вытащил, закопал ямку и сверху посадил пучок колючей травы. Подхватил лопату и, не оглянувшись, пошел по той же тропке обратно, а в аббатстве в положенный час отправился в церковь к заутрене.

* * *

Мэри Уинфельд терпеть не могла натянутых отношений, они портили ей настроение и мешали работать, поэтому она колебалась, стоит ли ей сажать за один стол Безупречного Питера и наследницу рыцарей-крестоносцев. Но что поделать? С первого взгляда было видно, что они не преисполнены друг к другу симпатией. Острый нос План-Крепен и монокль Питера Уолси не были созданы для того, чтобы поладить друг с другом. Еще масла в огонь подлила Лиза, когда показала фотографии замков и среди них портрет Альдо. План-Крепен тут же воскликнула:

– Никто не может усомниться, что это тот самый человек, который выдал себя за Альдо! И я не понимаю, почему не растиражировать этот снимок, не показать газетам и таким образом не установить подлеца. Но начать нужно с полиции. Пусть она сейчас против нас, но против очевидности сказать нечего.

– Эта очевидность ясна не для всех, – со вздохом сожаления отозвалась Лиза. – Но если это единственный ваш совет, то мне очень жаль, что мы вас потревожили.

Питер поблагодарил Лизу улыбкой и сказал:

– А что, если мы попытаемся объединить все наши сведения и таким образом попробуем понять, что мы все-таки по-настоящему знаем об этой истории? Фотография – только начало, а самое интересное то, что Финч нашел пленку под ковром в комнате, где ночевали американцы. И вот что я хотел бы знать: кто-то из вас имеет сведения о двух деятелях кино, которые ищут натуру…

– Разумеется, у меня есть такие сведения, – проговорила План-Крепен. – Эти американцы вышли от нас, я имею в виду, из особняка на улице Альфреда де Виньи, где живет госпожа де Соммьер и я. Они совершенно преобразились и стали неузнаваемы благодаря рукам волшебника, которого привел к нам Пьер Ланглуа, начальник уголовной полиции Франции.

– И кто же так преобразился? – осторожно задал вопрос Питер.

– Альдо Морозини, мой родственник. Его лицо изменили гуттаперчевые накладки, из белоснежных зубов ему сделали желтые и прибавили толщины килограммов на пятнадцать с помощью специального пояса. Одежду подобрали соответствующую. Второй – это Адальбер Видаль-Пеликорн, известный египтолог. Его волосы перекрасили в рыжий цвет, наклеили бороду и усы.

– И выглядят они примерно вот так?

Питер достал набросок, на котором в общих чертах не без таланта изобразил «господ Жоса Бонда и Омера Вальтера». План-Крепен не могла скрыть своего изумления.

– Ну да! Именно! Именно!!! Вы их видели?

– Мы провели вместе целый день и даже…

– Что? Говорите скорее!

– Если вы не будете мешать ему, Мари-Анжелин, – вступила в разговор Лиза, – то, думаю, будет и «скорее», и интереснее.

– Более чем, княгиня, но не уверен, что вас это всерьез порадует.

И Питер в нескольких словах рассказал, как прошел день, а потом грозовая ночь в замке Хивер, а главное, как встретило его полное неожиданностей утро. По мере того как юноша говорил, напряжение нарастало, и он, чувствуя это, избегал смотреть на Лизу. Под экстравагантной внешностью молодой человек таил чувствительное сердце, которому больно было видеть чужие страдания. Но он должен был сказать молодой женщине, чью красоту не мог не оценить, хотя она о ней нисколько не заботилась, что ее муж исчез и, возможно, ей никогда уже его не увидеть…

Лязг вилки, которая скорее упала на тарелку, чем опустилась на нее, вернул Питера на землю. Так отозвалась на его рассказ длинноносая с соломенными волосами дама.

– Как можно попасть в замок Хивер?

– Как и в любой другой дом: постучаться в дверь, попросить, чтобы хозяин или хозяйка вас приняли. Хотя, возможно, эту дверь сразу же перед вами захлопнут, что чаще всего и бывает.

– Но не с хорошими знакомыми или с людьми, которых сопровождаете вы, не так ли?

– В тот раз было именно так. Что из этого воспоследовало, я уже рассказал вам. А почему вы спросили?