Чужеземец похитил и везет туда где гибнет всякое…

Ни один любящий человек не решал такой задачи как та что у тебя Басти нет ничего невозможного пройди по следу и забери меня

Он говорил что Столпы Мелькуинна и Омут это…»

И длинная кровавая срывающаяся линия.

– Это мое письмо! – торжественно и мрачно сказал Себастьян. – Это письмо адресовано именно мне.

«А не тебе!..» – кричали его глаза, устремленные на Ариолана Бэйла. Последний молчал и был недвижен. А вот Ржига, заглянувший через плечо своего друга, осенил себя охранным знамением и пробормотал:

– Я не понимаю, чему ты так радуешься, Басти…

Получал письма и герцог Корнельский, расположившийся в каких-то там восьмидесяти лигах от Себастьяна в просевшем от веса лорда-наместника кресле. Это было не самое приятное чтение. Перед лордом лежала стопка донесений, доставленных так спешно, как только позволяют ноги самых быстрых скакунов. Письма, распотрошенные и еще не тронутые, жирно помеченные сургучной печатью интендантства Трудовой армии…

Герцог Корнельский, опустив тяжелые веки, читал одно из них, из совсем маленькой горной провинции – Северного Альгама: «Дурные вести с перешейка, ваша светлость. Весь Срединный забит беженцами. Люди толпятся на горных дорогах и падают в пропасти, как перезревшие грозди… Мы перекрыли дорогу и не пускаем. Главный источник паники – поселения самых северных земель близ перевала Сухотл и одноименной горы, которую местные называют горой Ужаса…»

Герцог Корнельский читал подробности, кривым размашистым почерком описанные ниже, и понимал, что с большой долей вероятности это – правда.

Каспиусу Бреннану-старшему доводилось бывать в тех местах, откуда расползались и вот уже просачивались в Большую Кесаврию столь зловещие слухи. Провинция Северный Альгам, далекая, суровая, нелюдимая, находилась на самой оконечности Альгамского полуострова, нанизанного на мощный горный хребет. Это был суровый край глубоких озер с опасными изрезанными берегами. Ручьев, завораживающе прыгающих с кручи. Гигантских горных кряжей и узких троп, обвивающих тело утесов. Протяженных узких долин, залегших между горными цепями, земель, изобилующих невеселыми камышовыми болотами и невысокими рощами. Среди этих рощ, словно великаны-одиночки в толпе низкорослого слабенького потомства, время от времени встречались гигантские дубы, верно, помнившие еще время Отцов погибели.

Там жили суровые, отважные, чистые сердцем люди. Только крайняя необходимость вынуждала их покидать земли предков. И если это случилось, значит, причина была более чем серьезна.

Эта страшная причина притаилась где-то в отрогах, провалах, бесчисленных гротах великой горы Сухотл, венчающей западную оконечность Альгамского полуострова.

Она вынудила отступить даже отважных альгамцев.

«До нас дошли несколько беженцев с подножий Сухотла. Те, кто еще может говорить, рассказывали, что от некоторых поселений осталось по несколько трясущихся седых детей, от ужаса потерявших дар речи. И что пока произносятся эти слова – эти дети гибнут. В этот самый миг. В этот самый момент…»

Герцог Корнельский глубоко вздохнул и, откинувшись в глубоком кресле, некоторое время сидел, прислушиваясь к мощным толчкам сердца. Потом приоткрыл один глаз и прочел приписку в самом конце: «Я старый солдат, Каспиус, но пойми – и у меня есть сердце, и оно сейчас разрывается. Я понимаю, что это наш долг, но что-то нужно делать. Иначе сытый Сеймор и надменная столица содрогнутся, а потом захлебнутся кровью. Сначала чужой, а потом и своей…»

В этот не самый подходящий момент на стол герцога Корнельского легло еще одно послание. Сложенный втрое клочок бумаги безо всяких подписей, безо всяких опознавательных знаков. Повинуясь выработанному годами чутью на особые неприятности, Гай Каспиус Бреннан раскрыл письмо и проглядел первые строки.

У него надулись щеки, а несколько капелек пота пробороздили мокрые полоски на высоком лбу.

– Откуда поступило это письмо? – спросил герцог Корнельский.

– Я не знаю, – ответил слуга, принесший послание. – Откуда-то издалека…

– Почему так решил?

Старый дворецкий поморщился, пытаясь подобрать нужные слова, но владетель Корнельский махнул рукой, и того сдуло ветром. Бреннан-старший потер небритые щеки и дочитал письмо до конца: «…я уверен, что доведу до конца это дело. Я отлично понимаю, что, написав тебе, страшно рискую и могу раскрыться. Но одна мысль о том, что все вы, лишь проглядев эти строки, потемнели и стали лихорадочно перебирать в памяти то, что пытаюсь вспомнить я, наполняет меня молодой верой в себя. Кто бы мог подумать, что та наша встреча в Старой бухте, где были явлены Дары Омута, будет столь незабываема? Кто бы мог подумать, что после нее все будет так интересно?»

Бреннан-старший аккуратно разгладил бумагу огромными ладонями и пробормотал:

– Зря… Дары Омута… Зря ты так.

Даже заскорузлая портовая стража была очень удивлена, когда в четвертом часу утра, отчаянно скрипя уключинами и распространяя вокруг себя запах загнившей воды, к пристани подошла корабельная шлюпка. В ней полулежали, полусидели, полуспали, не отрывая руки от весел, несколько человек. Среди них были две девушки, и одна спала на корме, далеко откинув назад голову. Платье сползло, открыв высокую соблазнительную грудь, но никто из находившихся в шлюпке этого не замечал.

Видно, было уже не до того.

Стражник, не вынимая изо рта деревянной зубочистки, окликнул странную компанию:

– Эй, вы, голодранцы? Куда это вы претесь, а? Да будет вам известно, это Вторая королевская пристань в державе! Если вам вздумалось тащить куда-то трахать ваших шлюх, валите куда-нибудь на острова, их тут полно. Да взять хотя бы острова Аспили… э-э-э…

– …куэта, – великодушно подсказал напарник.

– Во-во. Вот на эту Куэту и гребли бы. Хотя как раз до них далековато. Но если поднажать, то дня через четыре доберетесь.

Сидящий на носу лодки человек со спутанными светлыми волосами поднял голову и произнес:

– А нам не надо. Мы как раз оттуда, причем меньше чем за двое суток. А ты что открыл пасть, скотина? Мигом метнулся к начальнику порта, чтобы тот вызвал Каспиуса Бреннана.

Стражник выплюнул зубочистку. Если бы это видел знающий его человек, то он сказал бы, что этого скота проняло до глубины души.

– А ты кто такой? – наконец произнес он.

– Я Ариолан Бэйл, младший магистр Школы Пятого окна. Я могу и поподробнее объяснить, кто я такой, но, надеюсь, кто такой Каспиус Бреннан, тебе объяснять не придется?

– Это он тебе зубы заговаривает, – подсказал второй стражник. – Мы сейчас патруль вызовем. Если они, конечно, не внесут пошлину. Нам… – И он довольно мерзко захихикал.