– Я не уверен, что герцог Корнельский признал во мне того подтянутого балагура-повара, который нанимался на его корабль коком двадцать лет назад. Но я могу напомнить… Я могу подтвердить истинность слов Ялинека. А значит, ты, Басти, можешь смело говорить: «Господин лорд-наместник, ваша светлость, я не предлагаю ничего такого, чего бы уже не сделали вы. Тогда, два десятилетия назад».

– Ну да! Осталось только попасть пред сиятельные очи…

– А ты не дергайся. Я думаю, что владетель Корнельский скоро тебя сам вызовет. Как он там сказал… э-э-э…

– «Если ты, посидев в Альзигорне, через несколько дней сможешь мне повторить те бесстыжие слова, что ты только что себе позволил, так и быть, мы обсудим с тобой твою дальнейшую судьбу», – без запинки выговорил Себастьян.

– О! Вот именно! Именно это я и хотел напомнить… – проворчал Жи-Ру. – Так что запасись терпением и мужеством. Понадобится очень скоро.

Слуга покойного барона Армина не ошибался. Ночью была гроза, а утром следующего дня к Себастьяну пришла тюремная стража – двое здоровяков в серых накидках, с гладкими и ничего не выражающими лицами.

– Куда меня? – спросил арестант, дожевывая остатки своего жалкого завтрака и поднимаясь с края кровати.

Его подтолкнули к выходу. Один из стражников, впрочем, сподобился на какой-никакой, но ответ:

– Там ты все равно ни разу не был. Шагай, мертвец.

Заявление определенно не внушало радужных мыслей, однако Себастьян сжал кулаки и, уставившись в спину первому стражнику, вышел из камеры. Между лопатками он чувствовал острие короткого копья, зажатого в руке второго конвоира.

Дорога вела вдоль крепостной стены. Между зубцами проглядывало серое насморочное небо, еще не отошедшее после ночной непогоды. В одном отрезке пути Себастьян был вынужден целую вечность – около тридцати шагов! – идти по узкому каменистому карнизу старой тюремной дороги, видя под ногами почти отвесный склон с осыпями, острыми выступами, глубокими опасными трещинами. Из-под ног, как живые, вырывались серые камни.

Себастьян не разбирал дороги и не поднимал головы. Главные усилия он тратил на то, чтобы умерить крупную мучительную дрожь, бьющую тело, проскальзывающую в позвоночнике и ногах холодными сполохами. Он стискивал зубы и смотрел, как плывет под ступнями каменистая почва. Как мерно исчезают и появляются снова ноги первого, ведущего, конвоира.

Наконец пришли. Себастьян поднял глаза: перед ним были гигантские, в десять нилморов высотой или того больше, металлические ворота, казалось бы, впаянные прямо в черный массив холма. На воротах висело громадное литое кольцо, украшенное волчьей головой.

С пятачка прямо перед воротами казалось, что часть отвесной стены, выступающей из утреннего тумана, словно срезана гигантской бритвой – идеально ровно, без единой шероховатости.

В глубь этого каменного массива, к которому словно приложил руку неведомый умелец-гигант, и вел путь Себастьяна.

Эту часть огромного комплекса Альзигорна называли Граненым холмом. На его вершине стояла башня маяка, построенная пять столетий назад королем Юстаном Мудрым. А вот подножие башни, пресловутый Граненый холм, как поговаривали, было рукотворным – и построено еще до того, как пращуры нынешних королей овладели благородным искусством возводить из камня хотя бы небольшие строения. Проще говоря, Старый Альзигорн (в отличие от Нового) считали творением Отцов погибели Маннитов. Шли слухи о гигантских катакомбах, о подземных кавернах, в каждой из которых мог поместиться любой из трех городских районов Сеймора; о тоннелях, ведущих в бездну и начинающихся прямо от входа в Граненый холм. Конечно, все это были чушь и вздор, единодушно презираемые всеми теми, кто нес службу в грозном Альзигорне (а следовательно, каждый день проходил мимо легенды).

Однако прямо перед воротами один из стражников споткнулся и едва не потерял равновесие.

– Ты чего? – из-за спины Себастьяна спросил второй.

– Да ну их! Сожри меня тьма! – неожиданно выпалил первый, и его безмятежный лоб впервые пробороздили морщины. – Не знаю, зачем комендант отдал приказ вести его именно сюда! На суд… Последний раз тут кого-либо судили еще при предыдущем коменданте, лет пятнадцать назад. Мне еще отец рассказывал…

– А что такое, Хелк?

– Я предпочитаю честные тюремные стены. Построенные сто, ну двести лет назад нашими дедами и прадедами… Но не это нагромождение тьмы, которое стояло тут уйму тысячелетий тому назад!

– Ты повторяешь трактирные сплетни. Да еще при арестанте.

– Арестант?! Это в Новой крепости мы – конвоиры, а он арестант. А в Граненом холме, где спят тени древних демонов, все мы только простые смертные твари в каменном котле Отцов Катастрофы!

Второй конвоир хмыкнул, подтолкнув остановившегося Себастьяна концом копья. Но было видно, что слова эти, сказанные красиво и с выражением, произвели на него впечатление.

– Наверно, надо доложить коменданту, чтобы он отставил тебя от ежедневного обхода камер, где сидят эти бывшие колдуны из Алой сотни. Плохо они на тебя действуют. И не только они, а и этот новенький юнец, которого привезли вместе вот с этим! – Он повторно подтолкнул Себастьяна копьем меж лопаток, и на этот раз до крови. – Кстати, его тоже должны доставить в Граненый холм, в зал суда.

«Ариолан Бэйл! – вспыхнула мысль под черепной коробкой Себастьяна. – Это о нем говорит стража! Суд! Значит, будут судить прямо сейчас и обоих?..»

Некоторое облегчение, посетившее воспитанника покойного барона Армина, было понятно, когда добрый стражник назвал его мертвецом, пришла законная мысль: вот сейчас отведут и порешат без лишних разговоров. Краем сознания прошла и тут же угасла мысль: чему радуешься, если есть вещи куда страшнее простой смерти.

В основании незыблемых ворот распахнулась маленькая калитка. Показался здоровенный рыжий детина, облитый таким же рыжим, косматым светом факелов, сочащимся из прохода. Себастьян и двое его конвоиров двинулись вслед за этим провожатым по огромному, в пару десятков нилморов высотой, тоннелю.

С черных гладких стен свисали на цепях факелы. Откуда-то из глубин Граненого холма, по ходу следования процессии, доносился мерный гул. Человеческое ухо почти не воспринимало его, он ловился нутром, тоскливо трепещущими кишками, индевеющей спиной. На стенах все расступающегося тоннеля виднелись странные натеки. Гладкие, черные, округлые, как спина гигантского морского чудовища, или прихотливо-извилистые, переплетенные клубком змей. На натеках играли блики рыжих факелов.

Себастьян крутил головой. Было видно, что у ведущих его стражников разве что не подгибались ноги. А вот воспитанник барона Армина почувствовал себя бодрее. У него даже защипало глаза от веселой молодой злости. У него сжались кулаки от желания хватить по тупой гладкой морде конвоира и сказать: «Тут кого ведут на суд-казнь? Тебя, трусливая скотина, или меня?»

И действительно – страх истаял, ушел. Не было его. И будь что будет.