Каспиус Бреннан-старший замер. Воспитанник покойного барона Армина продолжал:

– Главное, чтобы вы дослушали меня до конца и не перебивали.

– Мы слушаем тебя, – мрачно сказал Каспиус Бреннан-старший и сел в глубокое и темное, как душа Илу-Марта, кресло. – Говори…

– Ариолан Бэйл упоминал о письме, которое было вложено в тот маленький кораблик с сосудом из-под астуанского. Но он не сказал, что оно было адресовано мне. Аннабель просила меня пройти по следу Магра Чужака. Отследить его и, если надо, дойти до самого конца.

– Что-о?!

– Если эти токопильцы сумели пройти от берегов своей страны через океан, через Омут, то отчего мы не можем проделать то же самое – только в обратном направлении?

Тяжелая, как вековая пыль, тишина садилась на серые лица всех собравшихся. На стены, на тома кодексов, висла в остановившемся воздухе. Аюп Бородач открыл рот, как выброшенная на берег рыба. Только Жи-Ру, кажется, хотел что-то сказать, но при одном взгляде на первое лицо Сеймора поспешил отказаться от своего намерения.

Это было затишье перед бурей.

– Мальчишка… – медленно процедил герцог Корнельский сквозь стиснутые зубы, – самонадеянный нахал… Ты хотя бы понимаешь, что предлагаешь? Даже я понял, что погорячился, предлагая поиски вдоль побережья. А ты говоришь о несоизмеримо большем. О том, что требует отваги и знаний исполинов. Ты помнишь, какие слова начертаны на главном корпусе Королевской библиотеки?

– Отлично помню: «Знание – огромный гнет. Готов ли ты взять на себя сверх того, что можешь снести?» – твердо выговорил Себастьян.

– Вот! Вот именно! Как же ты посмел – ты, мальчишка, ничтожество, недоучка… как ты посмел в моем присутствии попирать все устои? Если за руль боевого корабля станет плотник, двигать науку примется блудница, а вино начнет делать свинарь, то мы сгинем с лица нашей земли!

– Просто есть вещи, которые значат для меня больше, чем знания и особенно налагаемые на них запреты!

– И что же это?

«Любовь и честь», – хотел было запальчиво ответить Себастьян, но, подняв дерзкие глаза на герцога Корнельского, осекся. Он почувствовал на себе не разгневанный взгляд властелина, а тяжелый, усталый, внимательный взгляд человека мудрого и усталого. Человека, который знает цену словам и поступкам и не терпит бахвальства и поспешности в делах серьезных.

Чувство мучительной неловкости вдруг вошло в жилы Себастьяна. Он выругался про себя, пытаясь прогнать позорное это ощущение… Не удалось.

– Ну хорошо, – наконец вымолвил Каспиус Бреннан-старший после долгой паузы. – Если ты, посидев в Альзигорне, в равелине Бастое, и через несколько дней сможешь мне повторить те бесстыжие слова, что ты только что себе позволил, так и быть, мы обсудим с тобой твою дальнейшую судьбу. Хотя это вряд ли поможет… Увести!

Уже на второй день пребывания в знаменитом равелине Бастое, что в крепости-тюрьме Альзигорн, Себастьян нашел способ дотягиваться до маленького зарешеченного окна под самым потолком камеры. Он обнаружил небольшую трещину в массиве стены и научился закидывать туда ногу, чтобы, используя ее как опорную, доставать кончиками пальцев до решетки и подтягиваться к окошку. Так, чтобы был виден не только краешек неба, но и – если плотно упереться головой в верхнюю поперечину окна – часть побережья и пенный прикус моря, разбивающегося о мол.

На второй день пришел Ржига. Он зашел в застенок и, прислонившись к холодной каменной кладке, начал, что называется, с места в карьер:

– Это возможно. Я говорю не про россказни Жи-Ру, хотя в последнее время я стал сомневаться, так ли они брехливы… Я говорю о том, что есть на самом деле. У меня есть дядя Ялинек…

– Что это? – переспросил Себастьян. – Ты опять выпил, Ржига? А ты знаешь, что в твоем юном возрасте горячительное убивает?

– Дядя Ялинек и про вредную выпивку, конечно, рассказывал, – не сморгнул полубрешак. – Но сейчас речь не об альтеррском пойле и о дешевом эле. Не говоря уж о вайскеббо… Так вот, дядя Ялинек рассказывал о том, что корабли Альгама и Кесаврии уже уходили за Столпы Мелькуинна и даже, как говорят, достигали Омута. Точнее – корабль. Двадцать лет назад судно по имени «Кубок бурь» пришло на рейд Сеймора. Заметь, этот славный корабль пришел не в Золотую бухту под торжественным алым флагом, а прокрался, как вор, как будто не было у него за кормой побед над альгамскими каперами, над мятежниками, над грубыми стихиями, наконец!

– Ты хорошо начал. Поэтично так… И что дальше?

– Дело в том… – шипящим шепотом начал Ржига, – дело в том, что «Кубок бурь» прибыл из Омута и привез оттуда так называемые Дары. Ты же помнишь, Басти, об этих Дарах говорили в Малой Астуанской башне, когда мы чудом туда прокрались… Помнишь?

«Наше счастье, что мне в свое время удалось совладать с одним из Даров Омута, – зазвучал из детства голос Астуана V. – Сейчас все идет своим чередом, и нельзя резко менять правила этой опасной игры, как справедливо заметил герцог…»

Себастьян прикрыл глаза ладонью и так сидел, подавляя внутри себя голоса, которые обильно возвращала ему память. Ржига терпеливо ждал, все так же подпирая спиной стенку.

– Ну допустим. И что ты хочешь этим сказать? Лично я не понял, о чем шла речь.

– Вот потому я к тебе и пришел. Я все узнал. Точнее, мне рассказали… Дары Омута – древний артефакт, оставшийся от самих Маннитов… За ним отправились самые отважные и самые опытные моряки королевства. Вернулись лишь несколько: кто-то сгинул, кто-то сошел с ума. Я пришел к тебе сказать, что пересечь океан возможно. Но даже если каким-то чудом удастся снарядить повторную экспедицию… Словом, ты не должен рваться туда, в Черную Токопилью.

– Да и так никто не позволит. Иерархия знаний тайных и явных, знаешь ли, не разрешает… И если бы это было единственной причиной!

– Ты не должен рваться туда, – повторил Ржига, прикрывая глаза воспаленными веками и словно не слыша последних слов Себастьяна. – Это дорога без конца, Басти. Туда, куда она, наша добрая Аннабель, позвала тебя… Это смешно…

– Мне – нет.

– Мне тоже. Это смешно, что мы, мальчишки, будто бы сможем сделать то, что не делалось веками. Но есть один-единственный шанс. Люди, которые двадцать лет назад почти преодолели этот страшный путь… «Кубок бурь» вернулся назад, потеряв почти весь экипаж, и те, кто уцелел, могут помочь нам. Главное, что все эти уцелевшие рядом с нами.

– Ты сейчас о ком?

Ржига покрутил головой так, будто с ним находился кто-то рядом и мог подслушать, и наконец произнес шепотом:

– Сегодня вечером придет дядя Ялинек… Он все скажет. Мне ты не поверишь…

– Как будто я поверю какому-то спятившему от пьянства старому брешаку! Скажи, чтобы и не думал сюда соваться. Да и кто его сюда пустит? Дядюшку Ялинека в приличные места вообще не пускают, – авторитетно отметил узник равелина Бастоя и похлопал ладонью по многовековой каменной кладке своей камеры.