Красотища!

Как только мы вернулись домой, я для темного мага словно перестала существовать. Впрочем, как и весь внешний мир. Громыхнув дверью, он заперся у себя в кабинете и не казал оттуда носу, не подавая никаких признаков жизни. Меня это только лишний раз порадовало, и я решила воспользоваться случаем, чтобы привести свою новую комнату в божеский вид.

Узнав у Крикко, где в этой обители пыли хранится уборочный инвентарь, вооружилась шваброй, тряпками, ведром и объявила войну грязи. Хотя и сами тряпки, и швабру, и даже местами заросшее плесенью ведро изначально тоже пришлось отмывать. Сразу видно — сто лет ими никто не пользовался!

Через несколько часов моя новоиспеченная обитель блистала чистотой. Покрывало, одеяло, простыня и наволочка были безжалостно сняты с кровати, чтобы отправиться в стирку. Я очень надеялась, что здесь есть некое подобие стиральной машинки, потому что стирать вручную терпеть не могу. Возюкаться с мокрыми тряпками, впрочем, тоже, но грязь и антисанитарию ненавижу больше!

Окончательно заделываться в уборщицы в мои планы не входило, поэтому я ограничилась уборкой предоставленной мне комнаты. Далее я заново исследовала особняк, обнаружив, что в одном из помещений царит относительный порядок — в столовой. Пыль на массивном столе из темного дерева отсутствовала, да и на остальных поверхностях ее было минимально. Видимо, трапезничать Лафотьер все же предпочитал в чистоте. А потом, задавшись мыслью, кто в этом доме занимается готовкой и в каких условиях это происходит, я отправилась на кухню.

К моему огромному облегчению, кухня содержалась в чистоте. Причем не относительной, как в столовой, а в абсолютной. Когда я спросила у дворецкого, кто здесь убирает и кто занимается приготовлением еды, он ответил, что раз в пару дней в особняк приходит специально нанятая женщина. Она и продукты приносит, и готовит.

— Что ж Лафотьер не попросит ее во всем особняке порядок поддерживать? — поинтересовалась я.

— Да вы что! — всплеснул тонкими ручонками дворецкий. — Это ж какой темный маг позволит посторонним по своему жилищу рыскать? В качестве большого исключения — на кухне и строго в отведенные часы! А я ведь предупреждал хозяина, говорил, что и сам стряпать могу, а он все равно работницу из города пригласил…

Представив, как Крикко прикасается к продуктам и стряпает, я содрогнулась. Пожалуй, даже страдая от неуемного аппетита, такое бы есть не смогла…

Вот примерно на этой мысли я и начала испытывать на себе все прелести нашей с Лафотьером связи.

Началось все с того, что я ощутила подозрительную легкость и небольшое головокружение, какие бывают при употреблении алкоголя. Только вместо того, чтобы быть невесомыми, мысли стали тяжелыми, а внутри будто разлился холод. В целом состояние вдруг сделалось престранным, и я, поначалу не обратившая на него внимания, вскоре задалась вопросом, что же со мной происходит.

А потом в подернутом дурманом мозгу родилось одно-единственное предположение: дело в Лафотьере. Как он там сказал? В ближайшее время у нас связаны мысли, чувства и ощущения?

Отмахнувшись от Крикко, который пытался меня задержать, я, чуть шатаясь из стороны в сторону, поднялась на второй этаж и, подойдя к кабинету, постучала в запертую дверь. За ней как царила тишина, так царить и продолжала, что меня категорически не устраивало.

— Лафотьер! — заколотила сильнее. — Открывай, ликой пришла!

Вспомнившиеся строчки из Винни Пуха заставили непроизвольно улыбнуться, хотя в душе веселья не было и в помине.

— Лафотьер, чтоб тебя! — теперь колотила уже с утроенной силой. — Открой, или выломаю эту дурацкую дверь к собачьей бабушке!

В то, что темный маг с нервов и горя ушел в запой, верилось с трудом, но других причин своего состояния я не видела. Вдобавок, опять же интуитивно, чувствовала, что эти ощущения принадлежат не мне.

— Госпожа ликой! — Нарисовавшийся рядом дворецкий чуть ли не подпрыгивал от волнения. — Госпожа ликой, не надо! Хозяину сейчас плохо, лучше его не беспокоить…

Я уже набрала воздуха, собираясь спросить, нет ли у дворецкого запасного ключа от кабинета, когда дверь этого самого кабинета внезапно распахнулась, едва не стукнув меня по лбу. Господин темный маг изволили быть убийственно злющими и мрачными. Вот прям мрачными-мрачными — настолько, что мне показалось, будто до этого момента я не понимала самого смысла слова «мрак».

Не говоря ни слова, Лафотьер вернулся обратно в свой оплот, но дверь при этом оставил открытой. Не дожидаясь особого приглашения, я проскользнула следом, многострадальную дверь, невесть как еще держащуюся на петлях, за собой прикрыла и подошла к письменному столу.

Удивительно, но спиртным в кабинете не пахло. Мой чуткий нюх не уловил ни оттенка алкоголя, зато почуял нечто другое, отдающее потусторонним холодом и вынуждающее волоски встать дыбом.

— Что с тобой? — не придумав, как лучше сформулировать, спросила я. — Ты пил? — хотя уже знала, что это не так.

Лафотьер, сидя в кожаном темном кресле, напоминал не то бледную восковую статую, не то древнего как мир вампира. Сходство с последним усиливалось благодаря алому свету в глазах, который сейчас стал ярче обычного. Мой вопрос маг проигнорировал, только посмотрел пристально, словно въедаясь взглядом прямо под кожу, в самую душу. До дрожи посмотрел. И в этот момент я заметила, что прямо за его спиной сосредоточился большой темный сгусток, напоминающий гигантского осьминога, чьи щупальца оплели весь кабинет. Темная дымка повисла в воздухе, ползла по полу, парила под высоким потолком, создавая иллюзию того, что день подошел к концу и на улице сгустились сумерки. Но на дворе по-прежнему светило яркое солнце, а сумерки наступили только здесь, в этой комнате, где я оказалась один на один с темным магом.

Только в эту самую секунду пришло осознание, что темных магов боятся не просто так. Что та сила, в которую я не так давно вообще не верила, всегда находится рядом с ними, следует неотступной тенью или вообще живет прямо в них. А в некоторых ситуациях прорывается наружу, как сейчас.

— Заканчивай хандрить, а? — попросила я, осторожно присев на краешек свободного кресла. — Давай спокойно все обсудим. Слушай, я ведь правда ничего такого не хотела. Не нужна мне твоя жизнь… в смысле, чтобы она от моей зависела. Нет, это, конечно, для меня очень выгодно и все такое, но если есть способ избавить тебя от такой проблемы, то давай им воспользуемся, я согласна.

Глаза Лафотьера стали казаться уж совсем воспаленными.

— Ты плохо меня слушала, — ничего не выражающим тоном произнес он. — Нельзя вычеркнуть часть ритуала. Но ты создала проблемы не только мне. У меня много врагов. Если кто-нибудь узнает о нашей связи, тебя будут пытаться убить сто раз на дню.

— С таким защитником, как ты, у них ничего не выйдет, — пожав плечами, заметила я. — И желающих меня убить хватало и до тебя.

Внезапно голова снова закружилась, и я непроизвольно вцепилась в подлокотники кресла. Перед глазами зароились черные точки, к горлу подступила тошнота. Длилось все не дольше секунд десяти, но мне хватило.