Но тут она кое-что вспомнила.

– Отец Рождество, а помнишь, как ты в первый раз залез в дымоход? Помнишь, какого размера было отверстие в крыше тюрьмы, куда посадил нас Отец Водоль? Оно было в десять раз меньше тебя. Но ты пролез! И сбежал. И это было самое чудесное, что я видела в жизни.

На губах Отца Рождество заиграла горделивая улыбка.

– Я с тех пор бывал в дымоходах и поменьше. И пролезал в дымоходы, которые и дымоходами-то назвать нельзя. А это уж совсем невозможно.

– Значит, ты сможешь вызволить нас и отсюда, – уверенно заявила я.

– Я смогу сделать что угодно, если появится надежда. Но здесь ужасно безнадёжная атмосфера.

– Сегодня сочельник! – напомнила я ему. – На тебя надеется весь мир!

Отец Рождество закрыл глаза и сосредоточился.

– Но сюда не долетает ни капли. Мы слишком глубоко под землёй. А Северное сияние слишком высоко.

– Значит, мы сами должны надеяться изо всех сил, – сказала я. – Если постараемся, успеем выбраться до того, как нас затопит шоколадом.

Отец Рождество крепко задумался.

– Должно произойти что-то невозможное. Это самый быстрый способ подстегнуть зарождение надежды. Нам нужно поверить в невозможное, а для этого нужно его увидеть.

Я зажмурилась и подумала о маме. После её смерти мне казалось, что больше ничего хорошего или весёлого в моей жизни больше не случится. Но я ошибалась. Жизнь в Эльфхельме не была безоблачной, но всё же радостей в ней хватало. Я каталась на коньках. Прыгала на батуте. Ела восхитительные ягодные пироги. После уроков играла с Мерцалкой в эльфийский теннис. Конечно, мне было тяжело учиться, но мало кто с улыбкой вспоминает школьные годы. А жизнь с Отцом Рождество, Мэри и Капитаном Сажей и вовсе была сплошным счастьем. Счастьем, которое когда-то представлялось мне невозможным.

– Ты спас мне жизнь, – сказала я Отцу Рождество. – Я в тебя верю.

– И меня ты спас, – добавила Мэри, сверля взглядом прутья решётки.

Пикси Правды напряжённо соображала, что бы такого сказать, чтобы поддержать Отца Рождество.

– Я воображаю, что мои подушки – это твой живот. Кладу на них голову и думаю о тебе.

Услышав это, Отец Рождество весело засмеялся, но едва его смех стих, мы услышали нарастающий шум. Что-то с бульканьем и плеском текло по туннелю. Это могло означать только одно: кролики вылили шоколад в жёлоб, и он с огромной скоростью устремился в подземное хранилище. Восхитительный аромат мчался впереди него. Восхитительный и пугающий. Кто бы мог подумать, что смерть пахнет шоколадом?..

– Ну, вот и всё, – сказала Пикси Правды.

– О нет, – сказала я.

– Мяу, – сказал Капитан Сажа.

– Нужно больше надежды! – сказал Отец Рождество.

А Мэри ничего не сказала. Только поднатужилась так, что щёки побагровели.

Через считаные секунды шоколад тёмным потоком хлынул из туннеля. Вскоре он уже плескался возле наших лодыжек. Капитан Сажа удивлённо смотрел, что это булькает у него под пузом.

– Капитан! – крикнула я, хлопая в ладоши, чтобы привлечь его внимание. – Беги отсюда! Брось нас!

Хлоп! Хлоп! Хлоп!

А шоколад всё поднимался и поднимался. Вскоре я уже стояла по грудь в сладкой тёплой жиже, а Капитан Сажа плавал в ней кругами.

– Пейте его! – предложил Отец Рождество. Он по-прежнему не мог сотворить чудовство, в котором мы так отчаянно нуждались. – Пейте, сколько сможете!

Мы начали заглатывать шоколад. Только Капитан Сажа воздержался – он шоколад на дух не переносил. Но этот план был обречён на провал. Нельзя выпить банковский запас шоколада. Его было слишком много. Он плескался возле самых моих ушей. Я посмотрела на Пикси Правды – та плавала паническим брассом, стараясь не пойти ко дну. Вскоре мои ноги оторвались от пола клетки. Отец Рождество по-прежнему яростно поглощал шоколад, а Мэри единственная из нас хранила спокойствие. Она стояла с закрытыми глазами, хотя шоколад добрался ей уже до подбородка.

Мгновение – и пещера погрузилась во тьму. Это шоколад затушил факелы.

Я подняла руку и уткнулась пальцами в потолок клетки. Он стремительно приближался.

– Теперь мы точно умрём! – пискнула Пикси Правды.

На сей раз я не стала с ней спорить.

– Надежды нет, – булькнула я в густой и вязкий шоколад. – Это невоз…

И тут всё изменилось. Бывает, всё меняется так стремительно, что и слово не успеваешь договорить. Сейчас для этого хватило краткого мига между «з» и «м». Секунду назад я обречённо тонула в горячем шоколаде где-то глубоко под землёй – и вот уже лежала посреди улицы, перемазанная с ног до головы, и выдыхала облачка морозного пара. На указателе прямо передо мной крупными буквами было написано: «ОЧЕНЬ ТИХАЯ УЛИЦА».

Я ошарашенно оглянулась и увидела крохотный дом с ещё более крохотным окном и чёрной дверью. Здесь жил Отец Водоль. Весь покрытый шоколадом Капитан Сажа брезгливо тряс лапами. Рядом виднелась другая облитая шоколадом фигура: Пикси Правды сидела на земле и озадаченно чесала голову.

– Любопытно, – пробормотала она.

Чёрная дверь распахнулась, и на пороге показалась багровая от натуги Мэри. Она тяжело дышала и скрипела зубами, изо всех сил стараясь не уронить свою ношу – Отца Рождество. Выйдя на улицу, она аккуратно уложила его на землю рядом с нами.

Отец Рождество широко улыбнулся.

– Что случилось? – спросил он.

– Я наконец-то нашла волшебство, – устало ответила Мэри.

– Ты выбралась из клетки? Остановила время?

– Да, я сделала… невозможное.

Отец Рождество засиял, как медный таз.

– Я же говорил, что ты не зря ходишь на уроки практического чудовства! Ты всех нас спасла!

– Даже меня, – признала Пикси Правды. – Спасибо, Пухля… В смысле, Мэри.

– Да, полагаю, я всех спасла, – хихикнула Мэри и вытерла шоколад с лица.

А Отец Рождество поднялся, сгрёб её в охапку и смачно поцеловал.

– Отвратительно, – проворчала Пикси Правды. – Кажется, меня сейчас стошнит.

Я тоже встала с земли. На улице темнело. Пускай мы и избежали смерти, нам всё ещё грозила опасность. Для Эльфхельма мы по-прежнему оставались преступниками. Отец Водоль, Пасхальный кролик и его армия, а также толпа озлобленных эльфов жаждали нашей крови. Нам предстояло спасти Рождество – и самих себя.