Фортуна, как и всякая женщина, снисходительна ко временно обезумевшим джентльменам. От понедельника до субботы – четыре дня. От субботы до понедельника – один. Тот же нелогизм получился и у Акелы. Почти час он ехал от дома Кости Поварова до офиса и вот, не доехав буквально километр, вернулся в исходную точку за неполных двадцать минут.

Справа от «Шевроле» Паукова теперь стояли еще три машины. Все три новеньких «БМВ» – соответственно Беркута, Кречета и Ястреба. Вокруг ряда иномарок крутилась кучка мальчишек, а когда к ним пристроился еще и «шестисотый» «Мерс», юных любителей заграничных авто стало как минимум вдвое больше.

«Свидетелей больше, чем на стадионе», – подумал Акела, вбегая в подъезд и пружинисто устремляясь вверх по лестнице.

– Сокол звонил, – сообщил Кречет, открывая дверь. – Доложился, что уборку закончил.

Акела вошел, присел на корточки подле трупа Беркута.

– Отзвони Соколу, Кречет, распорядись, чтобы и здесь убрались, – распорядился Акела. – Отзвонись, и сразу уходим. Хочу еще раз посетить гнездо Скворцова и обстоятельно все там обнюхать. Эй, Ястреб! Ты здесь или где?

– Я здесь, в комнатах осматриваюсь…

– Ты, как спец по электричеству, сможешь ломануть квартиру под охраной?

– Нет проблем. Только, если речь идет о квартире Скворцова, можно ведь просто позвонить на пульт, мы ведь знаем…

– Советы будешь бабам давать, как раком вставать! А меня будешь слушать и делать, что скажу!

– Нет проблем, Акела. Сделаю, как скажешь.

– То-то! Сейчас Кречет прозвонится Соколу, и мотаем отсюда.

– Акела, можно я одну вещь скажу по делу?

– Можно. Слушаю, если по делу.

– Я так понял, ты хотел пробить адреса всех лабораторных крыс?

– Ну?

– Ты забыл, что у Кости и у профессора есть дачи. Я ж сам их работал, лично справки наводил, вот и вспомнил.

– Спасибо, Ястреб, дельные советы я уважаю. Учту.

– У Твердислова дача далеко, под Тверью, а у Кости – сотня километров от Кольцевой. Как раз мне Беркут и перепоручил дачами заниматься, могу съездить, если надо.

– Ты там уже бывал?

– Бывал, фотографировал дачки. У тебя в папке, где все по лаборатории и ученым собрано, должны быть фото, я негативы Беркуту отдавал… Кстати, еще одно – пока Кречет Соколу звонит, пошли в соседнюю комнату, послушаешь, что у Кости на автоответчике записано.

– А что там?

– Сообщение от Скворцова…

…Дорога от дома Кости до дома Скворцова была знакома. Акела управлял машиной на автопилоте, задействовав все благоприобретенные навыки и реакции опытного водителя и, насколько возможно, освободив мозг для размышлений сейчас более актуальных, чем анализ постоянно меняющейся дорожной ситуации.

Пора, давно пора уже прикинуть рабочую версию сегодняшних событий – хотя бы для того, чтобы самому не очутиться через пару часов на столе патологоанатома хладным трупом с перерезанным горлом.

Версию он прикидывал наспех и начерно, но все равно она вышла стройной, как Людмила Гурченко. Теперь Акела был убежден, что Скворцов и Поваров действуют заодно. Это их общую задумку Костя начал спонтанно реализовывать, как только позволили обстоятельства. Скворцов был готов подключиться в любой момент, что он и сделал, получив от Кости сигнал. Он пришел на работу раньше обычного, сумел перехитрить Слона, посланного в лабораторию с командой «ждать», плеснул ему кислотой в рожу, после чего прикончил подоспевших на службу коллег, причем из оружия Слона. Костя или Скворец позвонили Мышонку, напугали до смерти. А может, и Мышонок был в доле, да нервы не выдержали? Вполне возможно, но это сейчас неважно. Главное, он был напуган и дал слабину – прыгнул в окно. Потом Скворцов явился на квартиру подельника, чтобы забрать его и вывезти его мамашу. Здесь-то он и встретился с Пауком. (Акела похвалил себя за прозорливость – правильно хотел взять старушку в заложницы, верно думал, а значит, и сейчас вряд ли ошибается в своих умозаключениях.) Паука подложил Скворцов, не Костя. Тот же почерк, что и в случае с Беркутом, – удар острым предметом в горло. Скворцов увез старушку, наговорил на автоответчик ерунды для собственной отмазки, вернулся и напоролся на Беркута. Только вот почему, убив Паукова и покидая место преступления, Скворцов не запер дверь? Забыл? И зачем он вернулся? Нужно позвонить Соколу, попросить перед «уборкой» прошмонать квартиру…

Акела прервал свои аналитические размышления, сделал звонок Соколу – дал команду провести тщательный обыск места гибели Тимофея Ивановича и Беркута.

Если повезет, уже через час-два он узнает цель повторного визита Скворцова. Кречет прибыл на место преступления, судя по всему, «след в след» со Скворцовым и мог просто спугнуть убийцу. А может, Скворцов успел сделать то, зачем приходил, и соколята ни фига не найдут? Также возможно, что он возвращался не взять что-либо, а, наоборот, подложить какой-нибудь компромат опять же на Акелу…

Мелодичной трелью дал о себе знать телефон, заставляя отвлечься от размышлений.

– Але, Акела слушает.

– Кто?

Антон Александрович узнал голос секретаря Вовы, скривился, будто глотнул горького лекарства.

– Шопов слушает.

– Антон Саныч, беспокоит Владимир Владимирович, по просьбе господина Евграфова. Вадим Борисович интересовался, почему вы манкировали явку на работу после столь тревожного утреннего звонка к вам? Тимофея Ивановича также нету в офисе…

– Соедини меня с Вадиком!

Надежда поговорить с шефом «вживую» умерла. Он не любил общаться с Евграфовым по телефону – лица не видно, глаз. Голос шефа всегда обманывал телефонных собеседников. Шопов заметил эту характерную особенность патрона еще в первые годы совместной работы.

– С кем вас соединить, Антон Александрович?

– С Вадиком!

– Простите, не могу понять, кто вам нужен. Какой Вадик? Менеджер по рекламе Вадик Меджебовский?

Вовик откровенно издевался, и Акела не сдержался, заорал в трубку:

– Слушай меня, мандавошка вонючая, кончай придуриваться! Соединяй меня с Вадимом Борисовичем, быстро!

– Это невозможно. Вадиму Борисовичу стало плохо, врачи потребовали отключить все его телефоны и…

– Хорошее время ты, сволота, подготовил, чтобы мне позвонить! Молоток, бля, фишку рубишь! Наверное, гнусь, еще и пишешь сейчас наш разговорчик на пленку? Да?!

– Антон Александрович, меня удивляет ваш тон и манера выражаться. Я ничего не искал и не подгадывал, Вадим Борисович велел, и я…

– Заткнись! Поздравляю, ты отыграл ладью, заставил меня сорваться, подставил еще разок перед Евграфовым! Но только запомни, Вова, еще не вечер! Ой, не вечер, Вова!

– О чем вы? Я вас совсем не понимаю…