оригинальным автором пишется, то находится на стадии очень приблизительного черновика. Хо, надо брать — это усилит личную крутизну моей будущей жены. Секретарь-машинистка, пусть и жутко красивая — это одно, а вот автор дамских бестселлеров (причем обладающих неоспоримой художественной ценностью!) — совсем другое! Сейчас с дедом за внешнюю политику порешаю и по пути домой попробую обсудить с Виталиной эту идейку.

Функционер вышел из кабинета, секретарь указал на дверь рукой — иди, я попросил его посторожить настолочку, улыбнулся Виталине — у нее на грядущий разговор допуска не хватает — и вошел в венчающее вертикаль власти помещение.

— Две минуты, — с порога выставил ограничитель сидящий за столом дед. — Не уложишься, придется еще час в приемной посидеть.

— Там уютно, — улыбнулся я, прошел по ковру и сел напротив него. — Как оно?

— Твоими молитвами, — ухмыльнулся Андропов. — В деревню поедешь?

— Завтра, до вечера, — кивнул я.

— Привет от меня всем передай, — попросил он и демонстративно посмотрел на часы.

— Обязательно передам, — пообещал я. — Товарищ Шолохов через полгода Федина убрать пообещал.

— Знаю, — не удивился дед. — Позавчера с ним общались, — вздохнул. — Подводит Михаила Александровича здоровье, преемника теперь искать придется.

— Третий Министр культуры за время твоего правления увольняется, — вздохнул и я. — Злой вы, товарищ Андропов, превратили должность в собачью.

Деда Юра на такой откровенно несправедливый наезд ответил презрительным фырканьем и снова посмотрел на часы.

Пятьдесят семь секунд осталось.

— Сейчас важное скажу, — предупредил я.

Андропов опустил руку под стол и щелкнул тумблером, отрубив прослушку и запись:

— Говори.

— Страна из Южной Америки по имени Гайана — наша? — спросил я.

— Такая же «наша», как Чили — до первого удачного покушения, — пожал плечами дед. — Но интереса для врага не представляет — ресурсы есть, но овчинка выделки не стоит.

— Надо океанский шельф на тему нефти проверить, и тогда острота политической борьбы в Гайане сильно возрастет, — толсто намекнул я. — Вплоть до военной агрессии.

— Откуда знаешь? — спросил он.

— Жопой чую, — пожал я плечами.

Гоготнув, дед махнул на меня рукой:

— Всё, иди, провидец.

Глава 21

— Хочешь стать большой и важной писательницей? — спросил я Виталину по пути домой.

— Это меня как ширму использовать будешь? — спросила она.

— Дам сеттинг, персонажей, краткий сюжетон, — покачал я головой. — А ты будешь вдыхать в это жизнь. Это на первое время, чтобы навык набить, а дальше войдешь во вкус и будешь сочинять с нуля и до конца сама.

— Да ну, какая из меня писательница, — отмахнулась девушка.

— Две сценки и ряд диалогов для «Каролины», — начал перечислять я Виталинины заслуги.

— И восемь отвергнутых под формулировкой «неинтересные», — перебила она.

— Гораздо более проработанный, чем я изначально хотел, характер для миссис Фокс, — не смутился я. — Три годных экшн-сценки для «ТАССа», полноценная побочная сюжетная линия в «Нейроманте»… Короче — голова у тебя куда надо работает, на это накладываются природное чувство языка и общий уровень начитанности. Ну и я помогу.

— Зачем тебе? Комплексуешь, что у тебя жена будет простая машинистка? — подозрительно прищурилась она.

— Простоты вам, конечно, не занимать, товарищ майор, — фыркнул я. — Мы в очень патриархальные времена живем, женщина в глазах подавляющего большинства мужиков — это либо многофункциональный биоробот, либо статусный атрибут. Ты обоим критериям отвечаешь на привычные одиннадцать из десяти, а еще — здоровая, с хорошими генами, значит родишь мне здоровых и симпатичных детишек. Но меня гложет уходящий впустую потенциал. Сама подумай — для наших целей что лучше: обычное красивое дополнение к Сереже или полноценная творческая единица мирового литературного масштаба? Это же дополнительные возможности — жены богачей будут тебя презирать за благородную профессию машинистки, типа сами дофига аристократки.

— А с книгами за плечами станут ненавидеть и завидовать, — хмыкнула она. — И через это будут строить глазки и набиваться в подружки, чтобы показать, будто и сами не промах.

— Вот видишь, — развел я руками. — Можно найти КГБшницу с зачатками литературных навыков и протолкнуть в качестве писательницы ее, но это потребует много времени и усилий. А ты со мной целыми днями, и у нас по-прежнему удручающе много свободного времени. Вот и будем его тратить на твою литературную карьеру.

— Давай попробуем, — смиренно пожала она плечиками.

— Хорошая девочка, — похвалил ее я и получил в ответ привычный щелбан.

Дома обнаружили на столе торт — «Московское суфле», неизменный хит продаж — и бобину с пленкой с красноречивым названием «бокс», переоделись в неформальные джинсы с футболками, и я отнес журнальный столик в почти пустую комнату с диваном, проектором и гладко заштукатуренными, белыми стенами — типа кинозал. Вилочка принесла торт, блюдца с ложками и стаканы.

Время еще оставалось, поэтому пошли в кабинет:

— Смотри, твой первый роман будет называться «Поющие в терновнике».

— Красиво, — оценила девушка.

— Очень, потому что мы интегрируем в него вымышленную, но известную всем персонажам «старинную кельтскую», — показал пальцами кавычки. — Легенду о том, что существует некая «колючая птица», которая ищет терновые деревья прямо с момента вылупления. Когда она находит идеальный, по ее мнению, шип, она нанизывается на него и, пока умирает, поет самую прекрасную песню из когда-либо слышанных.

— Мораль книги в том, что мужики — козлы? — ухмыльнулась Виталина.

— Отчасти, — хохотнул я. — Мораль — в том, что наша полная боли, разочарований и страха неизбежной смерти жизнь все-таки прекрасна.

— Это так на интервью отвечать? — с улыбкой спросила она.

— С максимально одухотворенным и неземным видом, — подтвердил я.

Девушка выпрямила спину, сложила ногу на ноги, и, глядя в окно со скучающим лицом, прорепетировала:

— Каждый день я думаю о том, насколько много в нашем мире зла, лжи и несправедливости. Все мы однажды уйдем отсюда, поэтому нужно ценить каждый миг, каждый вдох, каждое биение сердца!

— Идеально! — показал я ей большой палец. — А еще ты любишь дождь.

— Почему? — улыбнулась она.

— Потому что в нем можно спрятать слезы, — прошептал я.

— Какая же ты свинья, Ткачёв! — положив подбородок на ладони, приложила меня Вилочка. — Откуда в тебе столько цинизма?

— «Двенадцать стульев», — пожав плечами, сослался я на классику. — Не отвлекаемся, заправляй листочек, краткое сочетание набьем.

Виталина «заправила», я надиктовал.

— А почему Австралия? — закончив, спросила она.

— Экзотично, — пожал я плечами. — Знаешь какую-нибудь популярную книгу, действие которой происходит в Австралии?

— Нет, — признала Виталина.

— Ну вот, — развел я руками. — Эффект новизны недооценивать нельзя. И для очистки совести спрошу — возьмешься? Не хочу заставлять.

— Возьмусь, — решила она. — В самом деле — у училки получилось, значит и у меня получится.

— Вид делаешь? — спросил я.

— На «слабо» меня не поймаешь, — улыбнулась она. — Но чем-то же надо время убивать, почему бы не попробовать? Глядишь и заведу десяток-другой скучающих при важных мужьях заграничных подружек, милыми девичьими секретами делиться.

Тут раздался звонок в дверь, и мы пошли встречать гостей. Наташа, одетая в пальто и «лыжную» шапку, румяная с мороза симпатичная голубоглазая девушка лет шестнадцати, обладательница собранных в хвост длинных каштановых волос и весело вздымающегося в потолок кончика тонкого носика, стеснительно прятала глаза.

— Газировку отобрали, — пожаловался с порога Вовка. — Сказали через полчаса принесут.

— Извини, забыл предупредить, — покаялся я. — Не обижайся — у них работа такая.

— Я что, травить тебя буду? — насупился он.

— Проходите-раздевайтесь, — посторонился я. — А я буду объяснять.

Закрыв за гостями дверь, ногой подвинул им мягкие тапочки:

— Ты меня травить не будешь — это знаю и я, и товарищи из охраны. Но враги у нас умные и сильные. Вот мы у подъезда стояли, нас много откуда было видно. Дальше варианты: либо направленный микрофон, который поможет нас подслушать, либо умение читать по губам и бинокль. Но даже если этого не было, когда я тебя в гости приглашал, на дом вот так рукой махнул, — продемонстрировал. — Догадаться почему — несложно. В гости у нас принято ходить с гостинцами, зная мои привычки — а их враги знают — либо с тортом, либо с газировкой. Около моего дома есть кулинария — для торта — и есть гастроном — для газировки. Дальше дело техники: немножко за тобой проследить, и за пару минут до твоего захода в магазин отправить туда шпиона, который отвлечет продавщиц и подменит торт или газировку на отравленные. Ты их без задней мысли купишь, как много раз до этого, и принесешь сюда.

— Офигеть, — оценил Вовка.

— Страшно, — поежилась Наташа.

— Сережа преувеличивает, — принялась успокаивать ее Виталина, взяла за руку. —