Не смогла. Ульф жив, право на месть принадлежит только ему. Ярость вскипела… и ушла… И нож вместо того, чтобы войти в прикрытую только кожей подмышку, с силой прошелся вдоль панцирного бока, чиркнув по железу и надрезав ремешки… Рука упала, ярость выплеснулась…

Лейф ничего не заметил и не почувствовал. Через голову Гудрун он глядел на преданного им хёвдинга и думал о том, что убить его – это хорошо. Лучшее, что можно сделать для воина, – это отправить его пировать в Асгард.

– Ждите здесь! – бросил он фризам и двинулся навстречу своему бывшему хёвдингу.

В победе он не сомневался. А множество убитых… Это не Ульфова работа. Брат Гудрун, берсерк. Но этот сейчас неопасен. Выдохся.

Вон между двумя лошадьми висит.

Да и Ульф – тоже не в полной силе. Это видно по тому, как он неловко спрыгнул с лошади, как сейчас стоит, ожидая противника…

«Почему я не убила его?» – с тоской подумала Гудрун.

Лейф выглядел богом. Большим, сильным, прекрасным. Ульф же казался рядом с ним карликом-цвиргом: в битых доспехах, со слипшейся в колтуны, грязной бородой. Не было в нем ни доблести, ни силы. Маленький человек с лицом серым от пыли и усталости, в одежде, испятнанной кровью. Но Гудрун любила его…

«Если он умрет, я убью себя», – подумала она.

Нет, не если, а когда… Гудрун видела, как бьется Лейф. Как непринужденно и легко он убивает…

Что ж, хотя бы одна мечта ее сбудется. Она уйдет ввысь вместе с мужем.

Лейф не торопился. По пути обменялся парой слов с матерью, проверил обувь.

Гудрун увидела, что пара ремешков-завязок его доспеха разорвалась. Должно быть, это она – ножом… Но этого Лейф не заметил. Остальные завязки целы, и панцирь сидит крепко.

* * *

– Не говори ничего, – бросил Лейф, хотя я и не собирался ничего говорить. – Я не преступил бы клятвы, если бы не был уверен, что Мьёр и Торкель убьют тебя. И я не тронул бы твою жену, если бы не думал, что она вдова.

Я молчал. Не мешал ему болтать. Я жутко устал. Мне нужна передышка. Но еще больше мне нужен мой Белый Волк. Победить подлого норега я мог только с ним…

– Я нарушил клятву, но боги на меня не в обиде, – между тем продолжал Лейф. – Удача – со мной, а не с тобой, это видно любому. Я убью тебя и женюсь на Гудрун. И когда я стану конунгом, она будет сидеть справа от меня. Она этого достойна…

Он мог еще долго болтать, но у меня кончалось терпение. Вдобавок я немного отдышался. Хотя вряд ли это даст мне шанс. Разве что придет Волк…

А если придет, то Лейф убьет меня наверняка. Он – лучше. Намного лучше. Он был бы так же хорош, как Ивар Рагнарсон, если бы в свое время получил качественное обучение. Однако я сам частично восполнил этот пробел, когда Лейф был у меня в хирде. Спасти меня может только чудо.

Не то чтобы я не верил в чудеса. Я верил. И ждал. Наверное. Но мое доверие к высшим силам исчерпалось, когда я увидел, как моя жена обнимает моего врага.

Я посмотрел на Гудрун. Она была прекрасна. И она больше не была моей. Она принадлежала человеку, который ее украл, жил с ней, спал с ней, а теперь собирался меня убить. И перед этим поединком она обняла его, а не меня.

«Стоит ли после такого жизнь, чтобы за нее сражаться?» – спросил я сам себя.

Но ответить не успел, потому что увидел, как Гудрун поднимает руку, касается сердца и «посылает» его мне.

Не скажу, что это вернуло мне силы… Только – смысл существования. Потому я сказал будущему конунгу Лейфу:

– Хватит болтовни, норег! Считаешь, что можешь меня убить, так убей!

И он атаковал. Прыгнул на меня, как кот – из засады. С места, без малейшей подготовки, в прыжке замахиваясь мечом и выбрасывая щит вверх и вперед, почти на прямую руку… Закрыть обзор и одновременно ударить меня щитом, используя разгон и собственную массу.

Чтобы избежать столкновения, надо уклониться, и тогда он ударит. Из-за щита. Вниз или вверх, в зависимости от того, что сделаю я…

В долю мгновения, уходя с линии атаки, я просчитал весь рисунок и то, что ничего не могу ему противопоставить. Потому что норег намного быстрее и сильнее меня. Потому что он сделал первый ход, и тот оказался безупречным.

Я не успевал…

Но всё равно сделал то, что могу. Попытался уйти с линии атаки вправо, одновременно снижая стойку и разворачиваясь так, чтобы пропустить врага мимо и уколоть в левую подмышку.

Это был просто рефлекс тела, обычная наработка. Я по-любому не успевал…

Щиты грохнули. Рукоять щита вырвалась из моих пальцев… Я не увидел клинка, выскользнувшего из-за норегского щита. Клинка, который должен был завершить мою карьеру викинга…

Не увидел, потому что удар опоздал. Случилось чудо. То, в которое я не верил. Великолепный Лейф на четверть секунды опоздал. На четверть секунды, на десяток сантиметров. Казалось, что-то подтолкнуло его руку, сбив точный выпад, которому было предназначено вскрыть мою шею. Что-то непостижимое на ту же долю секунды сбило безупречный разворот, которым должна была завершиться комбинация. Продуманный разворот, что не позволил бы мне нанести встречный удар, последний удар моей жизни, ведь я тоже был викингом, а викинг способен биться даже получив смертельную рану…

Я не думал об этом. Я ни о чем не думал. Даже не успел осознать, что сейчас буду убит.

Я продолжал движение, скручиваясь, уходя и уклоняясь, а Вдоводел уже колол в левый бок моего врага. Но – слишком низко. Не в подмышечный вырез, а на уровень селезенки. Удар совсем не опасный, ведь норег двигается быстро, причем тоже разворачиваясь. Так что мой проносной выпад неминуемо скользнет по железу панциря и уйдет за спину, а норег, продолжая разворот, «догонит» меня… И всё. Щита у меня больше нет, и прикрыться нечем.

Я уже ощущал, как разогнанная умелой рукой сталь прикасается к моей шее, когда Вдоводел почти без сопротивления вошел в человеческую плоть и, погружаясь, продолжил ее рвать, потому что я успел вцепиться в рукоять двумя руками, одной не удержал бы…

Налобник моего шлема с лязгом ударил в железо наплечника Лейфа Весельчака.

– Боги… – прохрипел норег. – Скульд… – закашлялся, заперхал и начал падать.

Рукоять Вдоводела вывернулась из моих ослабевших пальцев, и несостоявшийся конунг повалился наземь.

Я смотрел на него, не веря в то, что произошло. Он мертв, а я жив. Как это могло произойти? Неужто это вмешался кто-то с Асгарда?

У меня не было ни малейшего рационального объяснения происшедшему. Я никогда не видел, чтобы ремни, скреплявшие панцирь, лопнули все разом, да еще – на первой же атаке.

Но они лопнули, панцирь съехал вправо, и края его разползлись как раз настолько, чтобы в просвет вошел клинок Вдоводела.

И он вошел.

И Лейф Весельчак отправился в Валхаллу.