Я снова испытал чувство избавления и свободы, а еще что-то вроде гордости от того, что помог кому-то другому, пусть даже этот другой был я сам. Медитация оказывала на меня такое глубокое воздействие, какого я не мог и ожидать.

– Идем дальше. Постарайся представить себе три-четыре самые большие неприятности, которые могут ожидать тебя на будущей неделе. Не ленись, мысленно сформулируй их и снова помести в виде шарика из черного света в его – я имею в виду тебя, каким ты будешь спустя несколько дней – сердце.

Это больше походило на несколько искусственное упражнение, но я выполнил и его. Не приходилось сомневаться, что меня ждет серьезное оскорбление или как минимум едкое замечание со стороны хранителя библиотеки, и тяжелый осадок от этой обиды останется со мной на несколько дней, мешая мне засыпать и вообще думать. С большой долей уверенности можно было ожидать каких-нибудь проблем с моим жеребцом, который то подкову потеряет, то под утро распутается и умчится куда глаза глядят, а ты потом бегай с уздечкой и ищи его по всем окрестностям, когда давно уже пора ехать на работу. Что там еще?

Из-за весенних проливных дождей отсыреют дрова, и мне опять придется ужинать за полночь. Ну и, конечно, можно предположить, что после нынешней ночи я почувствую острые приступы боли и тоски по моей матери и отчаяния от невозможности ей помочь.

– Ты знаешь все шаги медитации, – проговорил наставник. – Попробуй избавить его от боли самостоятельно.

На этот раз мне было не так просто пытаться удерживать внимание на трех-четырех несчастьях одновременно, но я почувствовал, что и награда от такого усилия будет еще выше, а потому медленно и обстоятельно проделал медитацию, четко выполняя все ее шаги. Подумать только: целую неделю я буду жить свободным хотя бы от этих страданий!

– Дальше – больше. Увеличим срок до месяца, – не унимался Мастер Асанга. – Четко выдели семь-восемь наихудших бед, которые ты ожидаешь от жизни в течение следующих тридцати дней, и проделай все упражнение снова. Не торопись, добейся полной ясности медитации.

У меня ушло на это около двадцати минут, но я все сделал, как сказал наставник. С одной стороны, я вроде бы все больше преодолевал свою естественную нерешительность перед необходимостью брать на себя боль; с другой стороны, задача с каждым разом становилась все больше и сложнее, поскольку увеличивалось количество боли. Я поймал себя на том, что пытаюсь не думать о конкретном виде страдания, когда черная струя приближается к моему лицу, но тут же инстинктивно понял, что это было неправильно, и тогда удвоил усилия и смелость, чтобы четко представлять каждую отдельную боль в этом черном свете.

– Хватит, – сказал Мастер Асанга. – Передохни.

Я с облегчением повалился на спину, жадно хватая ртом бодрящие весенние запахи, и восторженно взирал на Млечный Путь, мечтая когда-нибудь прогуляться по этой звездной дороге вместе с Ней. В мою память ворвались блаженные воспоминания, я мысленно бродил по самым укромным уголкам и закуткам Сада, где она давала мне другие уроки…

Но вот мой наставник снова наклонился ко мне, дружески взял мои руки в свои и посмотрел мне в глаза долгим искренним взглядом:

– Когда наберешь силу, то увеличь черный шарик, чтобы в него поместились все беды и несчастья, с которыми ты столкнешься в грядущем году. А станешь еще сильнее, посети одного умирающего знакомого – самого себя в те часы, когда ты будешь лежать на смертном одре – и постарайся забрать его нестерпимую боль. Позже приступай к работе над тем страданием и той растерянностью, которые ты испытаешь сразу после смерти, когда обретешь промежуточную призрачную форму и начнешь путешествие в свою следующую жизнь. Потом точно так же избавь себя от страданий этой новой жизни и всех тех, что последуют за ней.

Ступай с осторожностью, добейся того, чтобы четко представлять каждое из страданий, продвигайся вперед медленно, не навреди себе, бери на себя столько боли, сколько тебе по силам принять. Добрый знак, если при этом ты испытываешь некоторую тревогу и сомнения, это показывает, что ты действительно ясно представляешь себе все беды и несчастья. Но никогда не нужно доводить медитацию до крайности – до чувства нервозности или безумного беспокойства, – ибо это чрезвычайно опасно для сердца и тонкого тела. Секрет в том, чтобы медитировать регулярно и наращивать практику медленно, но верно, пока медитация не станет наконец устойчивой и сильной, а не в том, чтобы рвануть с места в карьер, в истеричном порыве, ибо порывы такие недолговечные и зачастую очень скоро полностью сходят на нет.

Когда твоя внутренняя сила станет поистине великой, начинай живо представлять два-три самых незначительных страдания ближайших к тебе людей, скажем твоих родителей. Забирай их боль и вспышкой белого света уничтожай ее и свое себялюбие вместе с заблуждением, являющимся причиной этого себялюбия. Затем созерцай их несчастья за неделю, месяц, год вперед…

Затем переходи к людям, которых ты любишь, – родственникам, близким друзьям и так далее, проделывая ту же процедуру.

Когда ты почувствуешь, что еще больше укрепился в созерцании, примись за людей, к которым не испытываешь никаких эмоций: незнакомые посетители библиотеки, попутчики по дороге на работу и другие.

А вот когда твоя медитация будет настолько совершенна, что ты будешь готов к настоящему прорыву, тогда возьми на себя боль и несчастья тех, к кому испытываешь ярко выраженную неприязнь. Когда ты сможешь проделать эту практику с чистым сердцем, она станет твоим великим достижением – таким внутренним достижением, которое редко кто может по достоинству оценить в вашем суетном мире. Здесь скорее будут восхищаться джигитом, сумевшим укротить необъезженного скакуна, чем йогином, которому удалось укротить свои собственные скверные мысли и дурные привычки, хотя второму пришлось неизмеримо труднее, чем первому.

Наконец, когда ты достигнешь пика своей формы, направь свой ум на все обиталища живых существ в этом мире: в дома, хижины и землянки людей; пещеры, норы, берлоги, гнезда и дупла зверей, тихие заводи, донные ямы и коралловые гроты рыб, ульи, паутины и коконы насекомых – и повтори это священнодействие для каждого из видов внешней и внутренней боли, которую они испытывают. Поднимись к звездам за пределами твоего мира, достигни других сфер бытия, по большей части заполненных ужасом, – твой ум уже знает, что они должны существовать, хотя твои глаза пока их и не видят. Итак, войди в миры, планетные системы и сферы сплошного страдания и таких страшных вещей, которые тебе и представить-то трудно, и забери всю их черную боль себе.

Он помолчал, а потом также молча вытер слезы краешком монашеской одежды.

Мы сидели в тишине, а я наслаждался сладостным чувством – своей решимостью распознавать и забирать себе страдание и боль других. В тот момент мне казалось, что в мире нет ничего прекраснее этого чувства: ни любовные утехи, ни жажда успеха, ни власть, ни деньги не шли с ним ни в какое сравнение.

– Иногда я задумываюсь, – прервал молчание Мастер Асанга, и я понял, что начинается новый урок не урок, а проповедь под видом промелькнувшей мысли, – над тем, каково это – ощущать себя матерью. Нам с тобой в этой жизни не дано испытать это чувство, но ничто не помешает нам наблюдать матерей и замечать эту их слепую и потрясающую любовь к своим детям, любовь, ради которой они способны на все возможное и даже невозможное, если ребенок нуждается в помощи или защите.