Конечно, у Юльки был повод на меня злиться, но я быпредпочла, чтобы ее гнев адресовался Диме, в конце концов, это он, а вовсе не явел себя так возмутительно. Юлька весело засмеялась, а я терялась в догадках:задело ее поведение парня или она видит в происходящем лишь повод языкомпочесать?

– Ладно, не первый раз ты у меня мужикаотбиваешь, – заявила она шутливо.

– Что ты болтаешь? – возмутилась я, не помня засобой никаких грехов.

– А Вовка Мохов? Ты что, забыла?

– Господи, это было в третьем классе.

– Какая разница? Я его любила, а на катке он носился затобой и провожал тебя до дома.

– Я ему запретила.

– Ага. А он понуро брел следом на манер голоднойдворняги. Вот такая незавидная у меня доля, – заключила Юлька и пошла вванную.

Пока она принимала душ, я чувствовала себя Иудой и готовилаоправдательную речь и гневное обличение Димы. Ясно, парень он ненадежный, ислава богу, что это сразу открылось, а не через год-два, когда Юлька успела бывыйти за него замуж и даже обзавестись детьми. Я попыталась представить еезамужней женщиной и вздохнула от умиления, но тут вернулась Юлька, села закухонный стол и заявила:

– Если он тебе нравится, не стесняйся.

– Иди ты на фиг со своим Димой, – ответила я,сообразив, что Юлька попросту надо мной смеется.

– Он тебе не понравился? – спросила она, причемсерьезно, а я задумалась, пытаясь понять, какое впечатление на меня произвелДима. С одной стороны, милый парень, веселый, услужливый и, как выяснилось, безкомплексов. С другой – за внешней уступчивостью и мягкостью угадывалось в немнечто непоколебимое, как в староверке Марье. Мысль эта пришла в голову в тотмомент, когда Дима в середине фразы и без всякого перехода вдруг обратился комне с вопросом, может ли он меня проводить. И вызвали ее не его слова, авзгляд, которым они сопровождались. – Он привык получать то, чего хочет, –как будто читая мои мысли, заявила Юлька. – И не терпит отказа. В общем, яуверена, у этого знакомства будет продолжение, он тебя в покое не оставит.

– Посмотрим, что у него получится, – фыркнула я.

Но Юлька смотрела серьезно.

– Знаешь, был момент, когда сердце у меня вдруг екнуло,что-то вроде предчувствия…

Я взглянула на нее и ничего не ответила, напускная бравадабыла ни к чему, а укреплять Юльку в ее мнении не хотелось. Немаловажнойпричиной этому послужил тот факт, что некое беспокойство в тот вечерпочувствовала и я.

– Идем-ка спать, – сказала я.

Среди ночи я проснулась, пошла в туалет и обнаружила накухне Юльку. Она сидела в темноте на подоконнике, подтянув к животу колени иобхватив их руками, и смотрела на фонарь во дворе. Лицо ее было сосредоточенными даже суровым.

Я шагнула в кухню, готовая разреветься от сочувствия к ней иуспев возненавидеть Димку, который так некстати вмешался в нашу давнюю, ничемне омраченную дружбу.

– Юленька, – пролепетала я. – Не переживайтак…

Она повернулась и посмотрела на меня с недоумением.

– Ты о Димке, что ли? Вот дурында…

Руки мои, устремленные к Юльке и готовые прижать ее к груди,повисли.

– Какого черта ты тогда здесь сидишь?

– Думаю. О девушке, в чьей квартире мы были. Какхочешь, а нам надо ее найти. Не то не знать мне покоя ни светлым днем, нитемной ночью.

Надо сказать, в нашем тандеме Юлька всегда была заводилой, исейчас мне стало ясно: грядут испытания. Если подруге что-то втемяшилось вголову, то избавить ее от идей глупых и не очень возможным не представлялось, ия, как верный Санчо Панса, следовала за ней, радуясь и злясь, а иногданедоумевая, с какой такой стати мы все это делаем. Сейчас, похоже, был как разтот самый случай.

Юлька свесила ноги с подоконника, а я присела рядом с ней,решив не тратить время на бесполезные уговоры, и просто спросила:

– Как ты это себе представляешь?

– Очень просто. Поговорим с ее близкими, выясним, гдеона. Если окажется, что девушка никуда не пропадала, я смогу спать спокойно.

– Хорошо, давай. Для того чтобы ты спала спокойно, яготова на любые жертвы. Только мы даже имени ее не знаем.

– Буренкова Ольга Аркадьевна, – выпалила Юлька и,предваряя мой вопрос, объяснила: – Я выяснила, кому принадлежит квартира.Прописана она на улице Чайковского, дом 86, квартира 17.

– В субботу мы вряд ли застанем хозяев дома, –подумала я вслух. – Но попытаться можно.

Утром, несмотря на выходной, я отправилась на работу. Кобеду в моем кабинете появился Пашка и с постным выражением на физиономииположил на стол лист бумаги. Сведения о Рагужанском Казимире Владиславовичеуместились в восемь строк, отпечатанных на компьютере.

– Ничего нарыть не удалось, – вздохнул Пашка,злясь и досадуя одновременно, признавать свое поражение он не любил. Впрочем,кто же любит? – Дата рождения и адрес. Дом принадлежит ему, кстати, домикне хилый, судя по месту нахождения. Извини, – развел он руками.

– Спасибо, что помог, – ответила я.

Пашка ушел, а я уставилась на лист бумаги. Если веритьпаспортным данным, князю было тридцать девять лет. Мне он показался старше,должно быть, из-за седины в волосах. Прописан в Санкт-Петербурге наНово-Литовской улице, дом, принадлежавший ему здесь, находился в Южном районевозле реки, где земля была чудовищно дорогой. Никаких ветхих построек там давноне осталось, и улица Мичурина сплошь была застроена коттеджами в два-три этажа.Пашка, безусловно, прав, подобный дом тянул на очень кругленькую сумму.

Я отправилась к Вадиму, решив, что сведения, добытые Пашкой,могут ему показаться интересными. Мне требовалось обсудить с кем-топроисходящее или еще проще: работник из меня который день никудышный, а визит кВадиму – какой-никакой предлог отлынивать от работы.

Взглянув на лист, Вадим перевел взгляд на меня и сказал:

– Я тоже попытался кое-что разузнать.

– Тебе повезло больше? – воодушевилась я.

– Примерно так же. Судя по всему, парень он не бедный,вопрос, каким образом он зарабатывает на шоколадную жизнь.

– Сие осталось загадкой?

Вадим кивнул.