Епископ изложил обвинение: Дельсаль предводительствовал еврейской общиной, обманувшей мальчика и его мать предложением работы. Затем евреи похитили Уильяма и держали три дня, после чего подвергли «всем мукам Господа»[370]. Тарб далее утверждал, что Дельсаль и его соучастники прятали тело в лесу, где на них наткнулся видный норвичский горожанин Эльвард, который понял, что происходит[371]. Единственная причина, по которой Эльвард ничего об этом не сообщил, состояла в том, что шериф Джон де Чезни убедил его ни словом никому не обмолвиться об этой встрече. Он исповедался на смертном одре только после того, как умер сам шериф (согласно Томасу, смерть его была мучительной в наказание за защиту евреев)[372].

Классическая тактика – Тарб обвинял жертву, утверждая, что месть за смерть Уильяма оправдывает убийство Дельсаля. В повествовании Томаса Монмутского епископ уверяет, что подлинное дело, которое должен рассматривать суд, – нераскрытое убийство подмастерья Уильяма в 1144 году, а его основания кроются в поведении и нравах евреев Норвича. Принципа mala fama, скверной репутации евреев или их дурного нрава, оказалось достаточно, чтобы начать судебные процедуры. Как позже станет ясно на судах по обвинению в ритуальном убийстве в XV веке, материальные улики не имели значения[373]. Мотивы предполагаемых убийц и характер приписываемого им убийства были для суда важнее, чем собственно факты. Основное значение имела именно характеристика евреев как христоубийц, а Уильяма – как святого невинноубиенного[374]. На основании телесных страданий Уильяма норвичская команда адвокатов подчеркивала, что он – христоподобная фигура[375].

В зале суда епископ Тарб обратился к ритуалу, а также к риторике, соединяя функции адвоката, защищающего мирянина в светском суде, с функциями клирика, опиравшегося на церковные обряды. В конце книги II «Жития» Томас сопоставляет суд над Симоном с общественным признанием Уильяма весной 1150 года (в начале книги III), и на этом основании мы можем заключить, что эти два события произошли вскоре друг после друга.

Как пишет Томас Монмутский, Тарб представил показания трех свидетелей и четыре косвенные улики. Свидетелями были вышеупомянутый горожанин Эльвард Дэд, который якобы встретил в лесу евреев, несущих тело; крещеный еврей Теобальд; и неназванная служанка-христианка. Надежность каждого свидетеля вызывала сомнения. Ко времени суда видный горожанин Эльвард уже удачно скончался; Теобальда объединяла с Тарбом принадлежность к монашеству, и не исключено, что в год смерти Уильяма его даже не было в Норвиче; а служанка являлась, скорее всего, позднейшим добавлением к этой истории. Членов семьи – мать Уильяма, которая предположительно встретилась с человеком, предложившим ее сыну работу, ее брата Годвина, предложившего ордалии, и сестру Уильяма, которая якобы последовала за мальчиком в еврейский квартал Норвича – не вызывали в суд с тем, чтобы они подтвердили свои показания.

Смерть горожанина Эльварда произошла примерно во время судебного заседания – теперь это был уже двойной суд, который начался с убийства еврейского банкира, а затем преобразился в процесс по поводу смерти Уильяма. Учитывая богатство Эльварда, он, скорее всего, принадлежал к норвичской элите и, возможно, был даже известен при королевском дворе. Его недавняя смерть, вероятно, отвлекла внимание от того факта, что его исповедник, священник по имени Уикман, раскрывая предсмертные откровения Эльварда, в которых евреи обвинялись в убийстве юного подмастерья, должен был бы нарушить тайну исповеди.

Как утверждает Томас Монмутский, епископ Тарб сообщил, что источником сведений об убийстве Уильяма стал обратившийся в христианство еврей, именуемый Теобальдом Кембриджским, один из норвичских монахов[376]. Однако похоже, что свидетельство Теобальда даже не было представлено на суде. Не исключено, что он дал показания уже позже, после завершения судебных слушаний. Некоторые исследователи сомневаются в самом существовании Теобальда, тогда как другие полагают, что он был известен читателям «Жития». Хотя в 1144 году в Кембридже Теобальд называл себя «евреем среди евреев», еврейская община в Кембридже возникла позже[377]. На самом деле в показаниях Теобальда Англия почти не упоминается; возможно, он крестился где-то еще в бурные времена Второго крестового похода[378]. Среди монахов Норвича Теобальд не фигурирует, но он мог принадлежать к familia епископа Тарба, то есть жить в епископской резиденции: в 1160‐х годах некий magister Teobaldus дважды свидетельствовал грамоты для Стоука-у-Клэр[379]. Действительно ли существовал крещеный еврей Теобальд, неясно. В любом случае, он был удобен, но вовсе не необходим для судебной стратегии епископа.