Эту пьесу называли, и вполне справедливо, «одним из самых странных документов, дошедших до нас со времен Античности». Она очень груба и порой даже смешна. Однако отдельные части пьесы очень трогательны, особенно те, в которых рассказывается о конфликте трех испуганных людей: Октавии, Поппеи и – в этом, как нигде больше, автор демонстрирует свой талант – Нерона, который был испуган не меньше, чем они.

Несмотря на все эти многочисленные браки, через десять лет после смерти Нерона в живых осталась лишь одна женщина, в жилах которой текла кровь Юлиев. Это была Юния Кальвина; по иронии судьбы она приходилась внучкой Юлии Младшей (изгнанной из Рима в 8 году н. э. и умершей двадцать лет спустя) и правнучкой Юлии Старшей, которая погибла во 2 году до н. э. Она унаследовала от них очарование и смелость; по словам Тацита, Юния Кальвина была «красива и шокирующе раскованна». Сенека описывал ее как женщину веселого нрава. Но она унаследовала несчастную судьбу своих бабушки и прабабушки, ибо ее тоже изгнали. Впрочем, в отличие от них, ей позволили вернуться.

Юния Кальвина была замужем за Л. Вителлием, братом будущего императора, но, по неизвестной причине, развелась с ним. Ее брата, которого она очень любила, звали Юлий Силан – он был помолвлен с Октавией. В 48 году н. э., когда умерла Мессалина, главный римский подхалим, старший Л. Вителлий, бывший до недавнего времени свекром Юнии Кальвины, решил связать свою судьбу с Агриппиной. Он получил два задания: разорвать помолвку Октавии и Силана, чтобы Октавия смогла выйти замуж за Нерона, и подготовить римскую публику к браку Агриппины и Клавдия. Брак между дядей и племянницей, по законам Рима, считался кровосмесительным; поэтому Л. Вителлий, не задумываясь, отменил помолвку Силана и Октавии на том основании, что они близкие родственники, хотя было известно, что в отношениях Силана и его сестры не было ничего предосудительного. Однако, изучая историю поздней республики и империи, мы снова и снова убеждаемся в том, что римский ум отличался вульгарностью – если братья и сестры были сильно привязаны друг к другу, то их отношения тут же объявлялись инцестом. Таким образом, обвинив Силана и Октавию в кровосмесительной связи, чего на самом деле не было, римлянам внушили мысль, что императорский брак был по сути своей инцестом. Силан, мужество которого не уступало его обаянию, совершил самоубийство в тот самый день, когда Клавдий и Агриппина поженились. Его сестра к тому времени была уже выслана из Рима.

Но даже в человеческих отношениях тенденции изменяются. Когда Нерон избавился от своей матери, он не придумал для нее лучшего наказания за интриги, жертвой которых считал себя и свою жену Октавию, чем вернуть из ссылки Юнию Кальвину. Спасти ее брата было уже невозможно. Итак, она вернулась в Рим, увидела, что вся династия была вырублена под корень, оставила свидетельство – высеченное на камне, дошедшем до нас, – о своей горячей привязанности к одному из своих отпущенников и предоставила Веспасиану возможность доказать на смертном ложе, что чувство юмора ему не изменило. Когда ему доложили, что двери мавзолея Августа неожиданно раскрылись, он ответил: «Я полагаю, что они открылись для Юнии Кальвины».

После смерти Нерона и последовавшей за этим гражданской войны нравы двора, в котором процветали извращения, распущенность и интриги, с восшествием на престол Веспасиана изменились. В римском обществе усилилось влияние верхнего слоя граждан Италии и западных провинций. В моду вошли буржуазные добродетели, и в первую очередь бережливость и респектабельность. Все были уверены, что эти реформы назрели уже давно.

Что касается двора, то во время правления династии Флавиев в нем не появилось ни одной выдающейся женщины. Жизнь двора протекала, как никогда, скучно.

Веспасиан, будучи вдовцом, правил один. Его жена Флавия Домицилла и единственная дочь умерли, когда он был еще простым человеком. Во дворце он держал наложницу. Примеру Веспасиана последовало несколько его преемников, жены которых тоже умерли очень рано. Наложницу императора звали Антония Кенис, она была вольноотпущенницей Антонии Младшей. В 50 году н. э. она была уже зрелой женщиной, а при восшествии Веспасиана – и вовсе старой. Она обожала деньги и власть, которые давало ее положение. Хотя Домициан отзывался о ней без особого уважения, многие люди считали ее полезной; кроме того, римское общество могло не опасаться, что в один прекрасный день Веспасиан на ней женится. Она умерла в 75 году; о ее преемницах, которые удовлетворяли потребности Веспасиана и жили при дворе, за его пределами мало кто знал.

Младший сын императора Домициан, правивший с 81 по 96 год, которого никак нельзя назвать безупречным правителем, долгие годы с удивительным терпением сносил выходки жены. Эта женщина по имени Домиция Лонгина была дочерью выдающегося военачальника Корбуло, которого казнил Нерон; в 70 году Домициан отбил ее у мужа Л. Ламия Элиана, сделал своей любовницей, а потом – и женой. Она родила ему сына, умершего в младенчестве. Ходили слухи, что она даровала свою милость брату Домициана, Титу, но это была неправда. Вскоре после восшествия Домициана выяснилось, что она без ума от танцора Париса. Парис был казнен, но Домиция уцелела. Ее изгнали из дворца, однако император вскоре заскучал без нее, и, вероятно поддавшись просьбам римлян (на этот раз они оказались более успешными, чем в случае с женой Нерона Октавией), Домициан через два года, вероятно в 84 году, приказал вернуть ее в Рим. Семейная жизнь императора наладилась, и в 90 году они надеялись, что у них вскоре родится еще один ребенок. К сожалению, эти надежды не оправдались. Домиция Лонгина отплатила мужу за то, что он ее простил, черной неблагодарностью – в 96 году она стала участницей заговора, в результате которого он был убит. Она пережила его на сорок лет и, должно быть, умерла в глубокой старости. Один из ее вольноотпущенников построил в ее честь храм в Габии. Он выделил городскому совету 10 тысяч сестерциев, при условии, что ежегодно, в день ее рождения, здесь будут приноситься жертвы.

Старший брат и предшественник Домициана Тит, правивший империей с 79 по 81 год, был единственным правителем из рода Флавиев, чья распущенность вызывала в Риме тревогу. Ко времени воцарения своего отца в 69 году он успел похоронить одну жену (Агриппину Тертуллу) и развестись со второй (Марцией Фурниллой), и, если бы народное возмущение было не так сильно, он, вероятно, женился бы в третий раз на еврейке средних лет, на тринадцать лет старше его.

Эту замечательную женщину, раскованную и богатую, звали Юлией Береникой. Ей и ее брату Агриппе – с которым она жила в грехе – апостол Павел красноречиво описал свое обращение в христианство в Фестусе в Цезарее в 60 году н. э. Немецкий историк Момзен называл ее, причем вполне справедливо, Клеопатрой в миниатюре.

Дочь царя Агриппы I, родившаяся в 28 году, она была дважды замужем (вторым мужем Юлии Береники стал ее родной дядя, от которого она родила двоих сыновей). С двадцати лет и до самой смерти она была незаконной супругой своего брата Агриппы II. Оба были замешаны в еврейских восстаниях в Иудее во времена Нерона; когда их дворец сгорел до основания, они перешли на сторону римлян, а после появления Веспасиана она стала ухаживать за его сыном Титом. В 69 году Юлия Береника была уже вдовой сорока одного года, а он – вдовцом двадцати восьми лет. Когда Веспасиан стал императором, а Тит остался в Иудее, чтобы завершить войну, она вместе с Агриппой находилась в его лагере.