— Просто нехорошо для мужчины заглядывать в окна.

— Ты кому это сказал? — Вахид не на шутку вспылил. — По-твоему, я подглядываю?

— Я не говорил этого, — прохрипел охранник, потрясая автоматом. — Проваливай!

Но Вахид двинулся к нему.

— Ты оскорбил меня!..

— Я делаю то, что должен!

— Я искал земляка. — Вахид подошел к крыльцу и встал. — Ты начал позорить меня!

— Я делаю свою работу! — оправдывался боевик, поняв, что перегнул палку.

Статус командира отряда позволял Вахиду сейчас устроить разнос, однако он отказался от этой мысли.

— Какой может быть здесь секрет от меня? — спросил он, не оставляя попытки вынудить караульного сказать, что находится в этих стенах.

— Уходи! — устало попросил боевик.

Вахид огляделся по сторонам. Их спор привлек внимание раненых. Это плохо. Не в его положении так себя вести. Разведчик должен действовать осмотрительнее. Сейчас слух о конфликте разойдется по больнице, и кто его знает, чьи уши услышат об этом.

Немного поразмыслив, Вахид решил пообщаться с чеченцем, о котором ему рассказал Мерза.

Дверей, как и окон, в больнице не было. Вахид сдвинул кусок брезента и заглянул в палату. На его удивление, здесь находился всего один больной. Он лежал на спине и с безучастным видом глядел в потолок. Бритый наголо череп был шоколадного цвета, нижняя часть лица, испещренного шрамами, покрыта густой, черной с проседью щетиной. Опираясь на палку, Вахид подошел к кровати. Ни один мускул не дрогнул на лице раненого.

Вахид поприветствовал его на родном языке.

— Ты чеченец! — Бородач оживился и медленно сел. — Хвала Всевышнему! Я думал, Махмуд зашел.

— Этот француз только что делал мне перевязку, — сказал Вахид и оглянулся на двери.

— Почему француз? — спросил бородач и отбросил в сторону простыню, которой был накрыт.

— Потому что из Франции, — пояснил Вахид.

— Араб из Франции, — брезгливо проговорил чеченец и поскреб пальцами подбородок. — У него нет родины.

— Ты же видел, как к ним здесь относятся.

— А как относиться к тем, кто бежал в Европу и жил на налоги, которые платят проститутки и геи? — Бородач скривился. — Он покупал на эти деньги еду и воду, а теперь пытается воевать за чистый ислам!

— Истинная правда, брат! — согласился с ним Вахид.

— Ты как здесь? — спросил бородач и посмотрел на палку. — Нога?

— Два дня назад зацепило, — подтвердил Вахид.

— Может, сядешь?

— Надоело лежать. — Вахид покачал головой. — Ты откуда родом?

— Гудермес. Усман Виссаров меня зовут. Слышал?

— Джанбулат не твой родственник? — спросил Вахид.

— Это мой брат, — обрадовался Усман. — А ты откуда?

— Курчалой, — ответил Вахид. — Но давно там не был.

— О чем речь. — Усман погрустнел. — Я пятнадцать лет не появлялся дома.

— Я тоже редко бываю на родине.

— Но ведь бываешь!

— Что тебе мешает?

Усман молчал.

— Я имею много врагов, но это не мешает мне видеться с близкими и помогать им, — добавил Вахид.

— Мои родственники не хотят знать меня, — глухим голосом проговорил Усман. — Моя жена умерла на пути Аллаха, и за это они отказались от меня.

— Шахиды не в почете у предателей, — посочувствовал ему Вахид.

— Не смей так говорить о моих родственниках, — предостерег Усман. — Это моя жизнь.

— Все равно я сочувствую тебе, брат. Чем же ты жил все это время?

— Сначала перебрался в Грузию. Там мы собрали отряд и вернулись в Чечню. Но через месяц на наш лагерь вышли кадыровские собаки.

— Тебе удалось спастись, — констатировал Вахид. — Потом ты вернулся в Грузию?

— Я перебрался в Турцию.

Усман говорил дозированно, взвешивая каждое слово.

— Я тоже долго жил на чужбине, — перебирая четки, сказал Вахид. — Но перед поездкой сюда смог побывать дома.

В глазах Усмана появился интерес.

— Как там сейчас? Я слышал, тяжело людям при новой власти.

— Не могу сказать. — Вахид развел руками. — Я приходил, когда темнело, и уходил до рассвета.

— Как узнал, что я здесь?

— Один раненый сказал. — Вахид показал на стену, за которой была его палата. — Мерза.

— Знаю такого, — сказал Усман. — Хороший воин. Но говорит лишь на арабском.

— Ты можешь ходить? — осторожно спросил Вахид.

— Да, — кивнул Усман. — Почему спросил?

— Я собираюсь уехать отсюда, — испытующе глядя в глаза Усмана, сказал Вахид.

— Почему? — В глазах Усмана появилась настороженность.

— Ты знаешь, что происходит сейчас на Украине?

— Слышал краем уха. Но при чем тут это?

— Когда-то нам помогали наши украинские братья, — напомнил Вахид. — А сейчас пришел наш черед.

— Почему ты называешь их братьями? — Усман осуждающе покачал головой. — Они неверные.

— Что ты знаешь! — Вахид сделал вид, будто расстроился. — На их территории сейчас собирается много чеченцев. Сформирован целый батальон, который назвали именем Джохара.

— Зачем мы там?

— Чтобы пойти на Россию!

— Надо подумать. — Усман нахмурился.

Берса прошел мимо Кривого, стоявшего с автоматом, прогремел ботинками по лестнице и толкнул двери. В нос ударил запах табачного дыма, давно не мытых тел, носков и чего-то перекисшего.

Словно размышляя, стоит или нет дышать этим смрадом, он на мгновение задержался на пороге.

Мосляк с Портосом, склонившиеся над нардами, вскинули взгляды. Гниляк, сидевший в обнимку с Лисой, убрал руку с ее груди и встал. Люгер, лежавший на нарах, сунул под матрац какой-то журнал.

Берса потянул носом воздух и сморщился.

— Чем это у вас здесь воняет? — строго спросил он.

— Я им говорила, нечего там, где спим, сепаров кошмарить, — зло сказала Лиса. — Они здесь от боли под себя ходят, да и кровь с них течет, а пол деревянный. В щели попала, теперь киснет.

Берса посмотрел на Гниляка и спросил:

— Снова за старое?

— А я что? — Изувер захлопал глазами. — Они сами. Бузили, вот для беседы и пригласил.

— Кто ты такой, чтобы приглашать? — вышел из себя Берса. — Я запретил тебе прикасаться к ним!