вещью его было невозможно; а после – брелок с пластиковым Микки-Маусом, который носила на сумке. Затем в воздухе между ее ладоней появилась ручка, на которой угадывался герб музея в Лондоне, где она когда-то работала. Блокнот, брошь, кардиган, зеркальце с узором из снежинок – каждое из этих маленьких достижений приводило ее в искренний восторг, и отражавшееся на лице счастье было заразительным. Уроки, всегда сопровождавшиеся долгими разговорами о прошлой жизни и настоящей, сблизили их, и Бену было сложно отрицать, что, чем бы Майя ни занималась на острове, на самом деле ему всегда нравилось просто смотреть на нее. Теперь он убедился, что еще не встречал человека, который бы любил столько шутить.

– Бенуа, – как-то раз воскликнула Майя. – Сколько раз мне просить тебя стучать, прежде чем пролететь сквозь стену? А если я открыла в себе новые способности и теперь стою голая?!

Она ни разу не просила его стучать и теперь расхохоталась при виде его ошеломленного лица. Бен был слишком занят, отгоняя не самые приличные мысли, чтобы рассердиться на нее.

– Учитывая, как громко ты до сих пор реагировала на свои успехи, я узнал бы об этом в ту же секунду, – ответил он, вызвав новую волну смеха.

Они оба знали, что не смогут поменять свою одежду или снять совсем. Отныне она всегда будет носить длинное летнее платье, рукава которого были украшены кружевом. Он оказался в этой жизни в брюках, рубашке и кожаной куртке. Последняя до сих пор не давала Майе покоя: она часто размышляла вслух, где сейчас обитал дух того создания, которое было принесено в жертву на алтарь моды.

– А что, если однажды он найдет тебя, и мы услышим на пороге мычание или хрюканье? Надеюсь, ты готов извиниться. Или бедняжка приходит к тебе в кошмарах?

– У меня не бывает кошмаров.

– Тогда готовь извинения!

Иногда Бен отвечал, просто чтобы эта игра не заканчивалась как можно дольше, – они с Майей обменивались подколками с такой же легкостью, как рассуждали об архитектуре своих родных городов. Каждый, разумеется, был уверен, что его город красивее. Иногда, нуждаясь в уединении, он прятался в библиотеке. Навеки потухший камин, для которого пауки не пожалели паутины, заставлял его думать о высоких полках с маленькими и большими книгами всех расцветок; имена авторов и названия были вытиснены золотом, в котором отражались языки пламени. Сейчас книги остались лишь на каминной полке – неровная стопка потрепанных романов в бумажных обложках, о которых даже не вспомнили при отъезде. Сосредоточившись, Бен все еще мог почувствовать особую смесь ароматов пыли и старой бумаги, нагретой светом лампы – приятную, мягкую и успокаивающую. Раньше он много читал, однако теперь у него остались лишь воспоминания о книгах – ни один текст он не помнил так хорошо, чтобы полностью воспроизвести в призрачной копии.

Надо признать, что память привидений была устроена необычно. Он мог вспомнить все, что когда-либо видел, пробовал или слышал, чего касался, но несколько часов навсегда исчезли из его памяти – те, что предшествовали смерти. Его родители ничего не знали, а попытки узнать ответы от других, предпринятые когда-то, ни к чему не привели. Майя, разумеется, любила обсуждать возможные варианты развития событий.

Она пыталась спасти котенка из-под машины?

Стала свидетельницей убийства у здания музея, в котором работала?

Или то вообще был несчастный случай, вроде короткого замыкания зарядки для телефона?

Бен перестал думать об этом давным-давно, и теперь ему даже не нужно было начинать. Она прекрасно делала это за двоих.

– Я подумала… вдруг ты пытался спасти книги от пожара у себя дома? – сказала она однажды, когда они сидели на широком подоконнике лицом друг к другу. – Ты явно любил читать. Легко могу представить тебя бегущим по коридору с охапкой сочинений Исаака Ньютона, к примеру. А может, все было абсолютно иначе: на оживленной улице ты заметил женщину, которая не видела приближающуюся машину, и бросился на помощь.

Бен усмехнулся, в очередной раз удивляясь ее фантазии.

– Почему ты не думаешь, что все было куда проще? Вдруг мне на голову упал кирпич?

Губы Майи, не сводившей с него задумчивого взгляда, медленно растянулись в улыбке. Бен был уверен, что покраснел бы, если бы мог.

– Потому что у тебя благородное лицо – легко поверить, что ты был способен на героические поступки. Поверь, я видела очень много старинных произведений искусства, и некоторые вельможи были похожи на тебя. Я бы даже назвала тебя рыцарем – магистром рыцарей топологических пространств, вот! Кто сказал, что профессор колледжа не может быть героем?

Он моргнул. Эта девушка не переставала его удивлять.

– Я никогда не был тщеславным, но спасибо.

– Да неужели? Роскошный особняк для тебя идеален, – подмигнула она, расправив складки и без того безупречного платья. – Поэтому я так долго верила, что ты аристократ.

Вообще-то, приятно было узнать, что кто-то считал тебя героем. Особенно если этот кто-то выглядел как Майя и порой смотрел на него с таким восхищением.

Это не обычная влюбленность, размышлял Бен, когда снова остался один. Да и способны ли на нее привидения? И все же ему было ясно, что Майя навсегда изменила его загробную жизнь. Он мог ворчать в ответ на ее выходки, но само осознание того, что она была рядом, заставляло навеки остановившееся сердце снова чувствовать – что-то незнакомое по прошлой жизни.

Бен выбрал это место, чтобы сбежать от шума города, и уже был готов остаться безмолвной тенью до скончания времен. Он подозревал, что Майя была полна решимости не допустить этого, но до сих пор не понимал, почему она сочла достойным своего внимания именно его, живущего на маленьком острове посреди лесного озера в самой глуши. С момента их знакомства прошло несколько месяцев, и все же впервые в своей сознательной жизни Бен позволил себе просто наслаждаться происходящим.

Майе нравилось провожать закат с балкона своей башни, стоя у ржавых кованых перил; острые листья дикого винограда, взобравшегося по каменной стене на огромную высоту, проникали сквозь призрачные руки и колени. Тело, почти невидимое в последних лучах солнца, не чувствовало холода или шершавой поверхности металла, но Майя все же была способна оценить красоту пестрого неба, которое стремительно накрывали темные облака. Этот мир знал много талантливых художников и узнает еще больше, но она была уверена, что никто из них не смог бы изобразить небо лучше, чем сама природа. Задрав голову, Майя разглядывала хаотичные фиолетовые, синие, оранжевые и розовые пятна, окружившие первую белую звезду.

Именно здесь ее нашел Бен.

– Эй, я тут понял…

Он замер, увидев ее необычно задумчивой.

– Что такое?

Майя покачала головой, послав ему ободряющую улыбку, и отвернулась. Ее взгляд переместился на дальний край леса, за которым были видны огни города.

Бен легко облетел вокруг нее и остановился за пределами балкона, как раз посреди виноградной массы.

– Скоро опутает весь дом. – Он скорчил гримасу, чтобы подбодрить ее, но она ответила лишь тихим фырканьем. Он решил попробовать еще раз.

– Майя, ты помнишь, что сказала мне, когда пришла сюда?

Его взгляд был серьезным, но в уголках губ угадывалась улыбка. В первые дни русоволосый красавец с тонкими чертами лица казался неприступным, но в его голубых глазах Майя не видела злобы и вместо отторжения чувствовала лишь любопытство. Не будь на нем современной одежды, она решила бы, что познакомилась с аристократом из исторических романов, – хоть негодяев среди них встречалось много, у некоторых было доброе сердце. А потом он предложил стать ее учителем, и они вместе гуляли по острову, который очаровал их обоих, и Майя не заметила, как Бен из обычного соседа превратился в ее друга. Возможно, даже больше, чем друга.

– Что у меня призрачное предчувствие, что нам будет весело? – поинтересовалась она.

– Ответ подходящий, но неверный. «Захочешь поболтать – я рядом» – вот что.

Тут Майя рассмеялась. Ее взгляд пробежал по его лицу, к которому иногда очень хотелось прикоснуться, и вернулся к глазам. Они была приятно удивлена, что он вспомнил эти слова.

– И позволь напомнить, – мягко продолжил Бен, – что я тоже рядом.

Она нечасто слышала эти слова при жизни и продолжала ценить их и после смерти. Его взгляд был открытым и искренним. Это придало ей смелости.

– Хорошо. Хочешь верь, хочешь нет, но с тех пор, как началась моя новая жизнь, я всегда чувствую себя странно в этот день – в Хеллоуин. Дело не только в том, что теперь это, можно сказать, мой главный праздник. Когда я еще