Однажды, еще будучи мальчиком, он видел еще короналя Конфалюма с его двором в прекрасном городе Бомбифэйле, недалеко от вершины Горы, и тогда ему хотелось кричать от радости, которую он испытал при виде спокойной мощи этого человека. А спустя несколько лет лорд Конфалюм занял трон понтифекса и переехал в подземелья Лабиринта, сделав короналем Престимиона — человека совершенно иного склада, столь же внушительного на вид, но исполненного порыва, энергии и импульсивности. И когда лорд Престимион, совершая великое паломничество, проезжал через города Горы, он заметил в Норморке молодого Деккерета и по какой-то лишь ему одному известной причине — такие поступки вообще были ему свойственны — включил юношу в число рыцарей, проходивших обучение в Верхних Городах. Это случилось, казалось, целую эпоху тому назад: столько больших перемен произошло с тех пор в жизни Деккерета. В восемнадцать он позволил себе предаться фантазии о том, что когда-нибудь вступит на трон короналя… Но затем случилось это несчастье в горах Зимроэля, и вот теперь, чуть перевалив за двадцать, он оказался в этом сером городе унылого Сувраэля, мучается на жесткой скамье в пыльной конторе и чувствует, что впереди у него нет вообще никакого будущего, а всего лишь бесплодная череда бессмысленных лет, которую нужно будет избыть.

Появился жирный хьорт с кислым выражением лица.

— Архирежиманд Голатор Ласгия сейчас примет вас, — объявил он.

Титул прозвучал очень внушительно, но его обладателем оказалась стройная смуглокожая женщина немногим старше самого Деккерета. Стараясь сделать это незаметно, она окинула посетителя взглядом больших блестящих печальных глаз, небрежно приветствовала его жестом, положенным представителям понтифекса по протоколу, и взяла документ, удостоверявший его личность и полномочия.

— Посвященный Деккерет, — негромко прочла она вслух, — с заданием провести расследование по поручению суперстрата провинции Кинтор. Я не понимаю. Посвященный Деккерет… Вы на службе у понтифекса или у короналя?

— Я состою при лорде Престимионе, — чувствуя себя неловко, ответил Деккерет, — в очень низком ранге. Но как раз когда я находился в кинторской провинции, управлению понтифексата понадобились кое-какие сведения относительно Сувраэля. Когда же чиновники узнали, что я направляюсь именно туда, они попросили меня — как я понимаю, исключительно в интересах экономии — заняться этим делом, несмотря на то что я не являюсь служащим понтифекса. И…

Голатор Ласгия задумчиво разложила бумаги Деккерета на столе.

— Вы намеревались посетить Сувраэль? Могу ли я спросить зачем?

Деккерет вспыхнул:

— С вашего позволения, это сугубо личное дело.

Ответ, похоже, ее вполне удовлетворил.

— А какие же дела в Сувраэле могут представлять столь неотразимый интерес для моих братьев из кинторского понтифексата? Или, может быть, мое любопытство здесь тоже неуместно?

Деккерет почувствовал себя еще более неловко.

— Это связано с нарушением торгового баланса, — ответил он, с трудом заставляя себя встретиться с ее холодным, проницательным взглядом. — Кинтор — район промышленный, и он обменивает свои товары на домашний скот, выращиваемый в Сувраэле. В течение двух последних лет экспорт блавов и скакунов из Сувраэля устойчиво сокращался, и теперь ситуация сказывается на экономике Кинтора. Промышленникам трудно так долго кредитовать Сувраэль.

— Все сказанное вами для меня не новость.

— Мне поручено осмотреть местные пастбища, — продолжал Деккерет, — и определить, можно ли в скором времени рассчитывать на увеличение поголовья скота.

— Могу я предложить вам вина? — неожиданно спросила Голатор Ласгия.

Деккерет, соблюдая правила приличия, выдержал паузу. Пока он колебался, женщина достала две фляги золотого, ловко сорвала печати с горлышек и подала одну ему. Он принял флягу с благодарной улыбкой. Вино было холодным, сладким, чуть игристым.

— Кинторское, — пояснила она. — Таким образом мы вносим свой вклад в торговый дефицит Сувраэля. Хочу вам сказать, посвященный Деккерет, причина неприятностей заключается в том, что в последний год понтифекса Пранкипина Сувраэль охватила страшная засуха. Вы можете спросить, как мы здесь определяем, засушливым или дождливым выдался год, но разница существует, посвященный, причем весьма существенная. И эта засуха поразила наши скотоводческие районы, лишив возможности прокормить животных. Поэтому нам пришлось забить столько скота, сколько мог принять рынок, а значительную часть уцелевших животных мы продали владельцам ферм в западном Зимроэле. Вскоре после того, как Конфалюм переселился в Лабиринт, вновь начались дожди, и в наших саваннах возродилась трава. Но на восстановление стад потребуется несколько лет. Поэтому торговый дисбаланс сохранится еще в течение некоторого времени, а затем все придет в норму. — Она улыбнулась без всякой теплоты. — Ну вот. Я избавила вас от неприятной и неинтересной поездки внутрь материка.

Деккерет покрылся обильным потом.

— Однако я должен сделать это, архирежиманд Голатор Ласгия.

— Вы не сможете узнать ничего, кроме того, что я только что вам рассказала.

— Я ни в коей мере не хочу выразить вам недоверие. Но я получил совершенно определенный приказ: увидеть все собственными глазами…

Она на секунду прикрыла глаза.

— Попасть в район пастбищ сейчас будет чрезвычайно трудно. Вам придется столкнуться с множеством неудобств, возможно, даже с серьезной опасностью для жизни. На вашем месте я осталась бы в Толагае, воспользовалась бы всеми доступными удовольствиями и разобралась бы со всеми личными делами, которые могли привести вас сюда, в Сувраэль. А потом, выждав должное время, написала бы отчет на основе материалов моей конторы и с чистой совестью отправилась обратно в Кинтор.

В душу Деккерета немедленно закрались подозрения. Та ветвь системы управления, которую представляла эта женщина, не всегда соглашалась сотрудничать с людьми короналя, а ее поведение недвусмысленно свидетельствовало о попытке скрыть нечто, происходившее в Сувраэле. И хотя его поручение было всего лишь предлогом для поездки сюда, а не основной задачей, следовало тем не менее помнить и о своей карьере. Позволь он архирежиманду понтифексата так легко обмануть себя — и ему придется всю жизнь терзаться по этому поводу. Он пожалел, что поддался соблазну выпить с ней вина, но, чтобы скрыть замешательство, позволил себе сделать несколько учтивых глотков, а потом, собравшись с мыслями, возразил:

— Мое понятие о чести не позволяет мне пойти таким простым путем.

— Сколько вам лет, посвященный Деккерет?

— Я родился в двенадцатом году правления лорда Конфалюма.

— Да, конечно, понятие о чести должно все еще тревожить вас. Давайте вместе посмотрим карту. — Женщина легко поднялась с места. Она оказалась выше, чем он ожидал, почти одного с ним роста, и выглядела хрупкой. От темных, сильно вьющихся волос исходил удивительный аромат, перебивавший даже аромат крепкого вина. Голатор Ласгия прикоснулась к стене, и на ней появилась карта Сувраэля, вся в блестящих охристых и темно-рыжих пятнах. — Вот Толагай, — сказала она, ткнув пальцем в северо-западный угол континента. — А пастбища находятся вот тут. — Она провела рукой вдоль полосы, начинавшейся в шести или семи сотнях миль от побережья и описывавшей окружность вокруг пустыни в сердце Сувраэля. — От Толагая, — продолжала она, — к стране пастухов идут три главные дороги. Вот первая. В настоящее время она занесена песчаными бурями, и ни одно транспортное средство не сможет пробиться по ней. Вот второй маршрут; там у нас серьезные трудности с бандитами — меняющими форму, и он тоже закрыт для путешественников. Третий путь проходит здесь, через Кулагский проход, но в последнее время этой дорогой пользовались мало, и до нее дотянулась рука большой пустыни. Видите, какие сложности вас ожидают?