Стоя перед противником, так легко вообразить себя бойцом, что желаемое легко становится явью, особенно когда смотришь в упор в ненавистное лицо и чувствуешь свою безнаказанность. Следователь ничего не видел перед собой кроме незащищенного лба, именуемое в боксе открытым местом. Оценив ситуацию, представилась возможность не упускать случай и мгновенно поразить цель. Рука поневоле проскользнула и нанесла внезапный ошеломляющий удар, от которого противник покачнулся и еле-еле удержался на ногах. Генерал зашатался и перестал что-либо видеть. Темнота разлилась вместе с расплывшейся тупой болью в ставшей чугунной голове. Из глаз посыпалась масса звездочек. Через какое-то время появился проблеск сознания и зрение восстановилось. Перед подследственным стоял обидчик, представляющий закон, которого по правилам игры не следовало трогать, но так хотелось. Любой выпад подзащитного, не имеющего никаких прав, квалифицировался не иначе как нападение на должностное лицо, облеченное властью, и неминуемо жестоко карался. Генерал, будучи разумным существом, призвал себя подавить эмоции и не вступать в драку. Однако что-то детское из области мальчишеских драк проснулось в нём, когда рассуждения рассуждениями, а ответ на выпад нечто другое, даже при заведомо известном результате, когда изнутри что-то подпирает. В сознании всплыли уличные драки, в которых дерущиеся, не знакомые с правилами бокса, последовательно обмениваются ударами до выявления победителя. После получения ошеломляющего удара пришла очередь показать себя. Генерал размашисто отвёл руку назад, но не успел нанести ответный удар. Из-за стола на выручку бежали двое подручных. Бессловесная толпа за решёткой, стоявшая на стороне генерала, безмолвствовала. Чтобы сдвинуться с места, прийти на помощь и начать бунт, чего-то не хватало. Каждый их стоявших за загородкой ещё надеялся на благоприятный исход собственного дела. Кроме того, не хватало ясности, где свои, а где чужие. Первым на выручку старшего офицера подбежал более шустрый молодой следователь, который, метясь в глаз обидчику, с размаху хуком ударил его кастетом, одетым по ходу на руку. Из надбровной дуги генерала полилась кровь. Подручные повалили жертву и начали бить ее ногами, не разбирая куда. Особенно жестоко усердствовал председательствующий. Отведя душу, начальники поволокли безжизненное тело и бросили у стены. Лобное место освободилось для следующей жертвы.

Чистильщики сели за стол, каждый на своё законное место. Чтобы успокоиться и прийти в себя, выпили по полстакана водки и поделились впечатлением о бойне.

– Ничего,– подытожил председательствующий,– завтра у нас будут бумаги, говорящие о шпионской деятельности генерала, и тогда мы окончательно разберёмся с ним.

– Кто у нас следующий? – спросил председательствующий.– Займись им,– обратился он к сидящему справа следователю.

Следующим по списку числился научный сотрудник Николай Самопалов.

– Ну, кто там у нас из научников, выходи,– призывно прогорланил пожилой следователь, обратившийся в сторону толпы, томящейся в клетке.

Ответа не последовало.

– Долго мы будем ждать?– последовал нетерпеливый вопрос.

Железная дверь проскрипела и из загона высунулась взъерошенная голова с чёрными маслянистыми волосами, приглаженными наспех рукой на пробор. Обладатель головы, не совсем уверенный, что вызывают его, нерешительно потоптался на месте. На кличку научника кроме него никто не откликнулся.

– Выходи. Выходи, не стесняйся. Ты именно тот, кого мы давно ждём,– заверил его, повторяя приглашение пожилой следователь, принявший эстафету от председателя по ведению допроса.

Научник осторожно закрыл за собой дверь, стараясь смягчить издаваемый ею заунывный стон, и уверенной походкой, который от него никто не ожидал, направился к столу. Нарочно или случайно, но он остановился на том месте, с которого совсем недавно подняли обработанное тело, которое оттащили »отдыхать».

– Ещё один герой,– усмехнулся следователь.– Сейчас мы посмотрим, кто ты и что из себя представляешь,– он заглянул в чёрный список, лежащий на столе.– По картотеке ты числишься Николаем.

Научник подался вперёд, желая возразить, что он не Николай, а Михаил, но следователь сурово остановил его на полуслове– Давай договоримся с самого начала,– размеренно, предупреждая возражения, напомнил он.– Если я начинаю говорить, ты замолкаешь и чётко отвечаешь на вопрос, когда я его задаю. Ты понял меня?

– Понял,– согласился Михаил, вспомнив, что его крестили Николаем и подивился их осведомлённости об обряде крещения.

– То-то же Николай,– сказал начальник, довольный тем, что с ним соглашаются.– Николай он же Коля,– началось перечисление списка имен, под которыми мог проходить подозреваемый. – Он же Ник,– дополнил список однозначных имён молодой следователь с таким видом, будто сообщил новое имя, под которым преступник ранее совершал тяжкие преступления.

– Он же Николас,– подключился к игре главный начальник.

– В самом имени Николас, данном при рождении, таится связь с иностранщиной,– с серьёзным видом произнёс следователь, ведущий дело.– Ты чувствуешь свою вину?

– Помилуйте, о чём вы?– недоумённо пожал плечами Михаил.

Он, весьма рассудительный, готовый обвинить сидящих за столом в отсутствии логического мышления, никак не мог предположить, что с ним забавляются, как кошка с мышкой, перед тем, как съесть.

– До нас дошли слухи, что ты рвался в зарубежную командировку и даже оплатил проездные билеты до Парижа и обратно за свой счёт, что для научников с низкой зарплатой, пытающихся обычно получить удовольствие на халяву, граничит с безумием. У нас возникло подозрение, что ты собираешься покинуть Родину. Так ли это? Что тебя связывает с Францией?

Михаил не собирался покидать родину. У него и в мыслях не появлялось желание остаться за границей. В свойственной ему манере он начал импульсивно задавать вопросы, вовлекая слушателей поразмыслить вместе с ним.

– А что мне там делать?– одного вопроса показалось ему недостаточно и он, как из пулемёта, выпалил другой.– Чтобы я делал за рубежом, если бы там остался? Я не знаю французского языка.

По неписаным законам лагеря представителям загона, приглашённым на беседу, запрещалось вступать в обсуждения, без ведома охранников. Им предписывалось четко высказываться по существу дела. Следователи не собирались отвечать на дурацкие вопросы, задаваемые никчёмным научником. Не подозревая, что он лишен права размышлять, Михаил продолжал развивать свои мысли вслух.

– Кто там меня ждет?– спросил он у следователей.

– Не прибедняйся,– перебил его старший следователь,– знаем мы вас. Оставшись без присмотра в чужой стране, вы, забыв о научных трудах, опьянённые мнимой свободой, начинаете обливать грязью нашу страну под аплодисменты недругов, не верящих в то, что вы говорите. Вам невдомек, что они благосклонно прислушиваются к злословию.

– Я злословлю? Каким образом?

– Ты много задаёшь вопросов, в то время как требуются ответы. Вспомни написанные статьи о разделении общества на группы людей в обособленные касты, об иерархии, о брахманах, относящихся к высшим сословиям, о следующих за ними по рангу воинов и торговцев и замыкающих шеренгу производителей, в то время, как мы говорим о монолитности общества.