этом нужно у Елены Васильевны спросить, – генерал нахмурился. – Нам нужна грубая попытка проникновения на территорию института Тиммана и провал агента, а не приключения пижона типа Джеймса Бонда. Профессор Тимман должен спешить. Понимаешь?.. Должен!

31.

Разумеется, Вольфганг Эткин, вышедший из своего кабинета на пять минут позже секретарши, не заметил банановой кожуры на полу. Его правая нога вдруг легко взлетела вверх, затем левая, и тучное тело, потеряв опору, обрушилось на пол. В завершении прозвучал тупой удар затылка о паркет.

«Вольфанг Эткин, кажется…» – припомнила Галина.

Она заглянула в приемную. Комната была пуста. Галя с трудом затащила тело начальника отдела кадров в комнату и снова осмотрелась. Вольфганг Эткин тяжело дышал и Галя, после короткого размышления, решила вызвать «скорую помощь».

«Теперь у меня совсем не остается времени», – подумала она.

Незаполненные бланки пропусков с большими красными цифрами «1», «2» и «3» Галя нашла в письменном столе Эткина. Начальник отдела кадров всегда считал, что он работает под надежной охраной, и никогда не закрывал ящики стола на ключ.

Для пропусков нужны были фотографии. Галя залила в кофеварку чистую воду и подождала, пока она не закипит. Струйка пара помогла ей отклеить фотографию в паспорте на имя Гали Медведевой, а потом Анны Фрейд. От следов штампов на фото избавил обычный утюг, который Мари Гросс предусмотрительно держала в нижнем ящике своего стола.

«Секретарша вынуждена много печатать, а значит, сидеть за компьютером, – объяснила Мари Вольфгангу Эткину. – Но секретарша в мятой юбке – этот нонсенс!»

Личный штамп самого господина Эткина Галя тоже нашла в столе Мари. Капризная секретарша как-то раз намекнула своему шефу, что еще «это больший нонсенс, когда не доверяют женщине».

«Ну, все, пожалуй… – Галя внимательно осмотрела пропуска с цифрами «1» и «2», очевидно обозначающими зоны допуска, и на всякий случай потрогала фотографии кончиком ногтя. Они держались довольно крепко. – Только кофеварку придется взять с собой…»

Пропусков было три, но фотографий только две.

32.

Трое в кабинете генерала Кошкина – только что прилетевшая из Парижа Елена Васильевна, капитан Решетников и сам хозяин кабинета – сидели за столом и смотрели на телефон.

Когда раздался звонок, генерал Кошкин чуть не перепутал телефонную трубку с курительной.

«Нервы!..» – подумал он

– Да?

В телефонной трубке раздался растерянный голос старшего лейтенанта Николая Никитина:

– Николай Александрович, она пошла…

– Кто пошла? – удивился Кошкин. – Куда пошла?

– Галя Голубева пошла к сейфу профессора Тиммана. Только что мне позвонил из института Курт Виннер. Галя прошла первые две зоны безопасности. Теперь…

Николай вдруг замолчал.

– Ну?!.. – чуть не крикнул генерал Кошкин. – Что она сейчас делает?!

– Курт сказал, что сейчас Галя возится с кофеваркой на лестничной площадке. Минуту, он снова звонит… – голос в трубке пропал. – Николай Александрович!..

Восклицание было таким громким, что у генерала зачесалось ухо.

– Что?

– Галя только что покинула вторую зону – это шестой и пятый этаж – и пошла в третью… Точнее, поехала.

– На чем поехала?!

– На лифте… У Курта Виннера нет допуска дальше второй зоны и он не может пойти за ней.

Генерал Кошкин положил на место телефонную трубку, нашарил курительную и сунул ее в рот. Чиркнула зажигалка, но в трубке не было табака.

– Слушай, Лена, ты кого мне подсунула?! – наконец, тихо спросил он.

– Галю Голубеву… – растерянный голос Елены Васильевны прозвучал тише обычного. – Обыкновенную молодую женщину, которая ничего не умеет делать толком… Но нам была нужна именно такая!

– Твоя Галя Голубева к институту Тиммана с пятиметровой лестницей пошла! – повысил голос Кошкин. – Почему ее не взяли сразу?!.. Что за чертовщина там происходит?

– Понятия не имею, Николай Александрович.

Генерал принялся набивать табаком курительную трубку.

– Ты-то что-нибудь понял, Петр Леонидыч? – глухо спросил он.

Капитан Решетникову уже давно надоело рисовать веселых чертиков. На листке бумаги был довольно реалистично изображен закат на реке. Поплавки на воде и воткнутые в землю удилища подсказывали зрителю замысел художника.

– Нет, – Решетников покачал головой. – Но если Галя Голубева прошла две зоны, пусть идет дальше…

– К сейфу профессора Тиммана за папкой с «Елкой», которую только что привез в институт Фил Андерсен? – иронично уточнил Кошкин.

Решетников кивнул.

– Да не нужна нам эта чертова папка! – снова повысил голос генерал. – Ни при каких обстоятельствах не нужна. Наши московские академики еле ее расшифровали и дали заключение: «Гениально, но опасно». Там еще что-то про входное напряжение тока на коллекторе было написано, но я ничего не понимаю в физике.

– Эксперимент действительно может быть опасен?

– Скорее всего. А профессор Тимман, во-первых, уезжает в отпуск, а, во-вторых, он азартен в науке, как картежник во время фарта. Весь фокус в том, что он обязательно поторопится нажать какую-нибудь лишнюю кнопку.

– И тем докажет, что «Елка» – полная ерунда?

– Конечно. Поэтому, чем грубее «сыграет» Галя Голубева, тем лучше для нас. Нам нужно только обозначить свой интерес, но не взламывать на самом деле сейф профессора Тиммана.

– Надежда умирает последней, Николай Александрович, – философски заметил Решетников. – Ну, не полные же идиоты там, в охране института Тиммана, работают?..

33.

Ганс Вейд со спокойным любопытством рассматривал возбужденное лицо своего помощника Отто Мюллера.

– Шеф, это просто невероятно! – Отто был на грани истерики. – Русская шпионка прошла всю охрану нашего института! Только совершенно случайно ее задержали возле сейфа профессора Тиммана. Она перепутала рубильники и вместо того, чтобы выключить сигнализацию, выключила свет в комнате охраны. Ребята еле-еле справились с этой отчаянной дамой. Она прокусила палец одному охраннику!

– Вы кричите так, словно русской шпионке удалось сбежать с документами, – заметил Вейд. – Теперь профессор Тимман вцепится в эту чертову тетрадку с «елкой» обеими руками и, возможно, будет спать с ней, а не с женой. Кстати, где эта русская?

В кабинет втолкнули молодую, красивую женщину в порванном платье. Один глаз русской шпионки украшал небольшой синяк. На ее руках были надеты тяжелые, похожие на древние оковы, наручники для особо опасных преступников.

Ганс Вейд поморщился и невольно вспомнил картину «Партизанка Таня на допросе…» увиденную им в Питерском Эрмитаже. Экскурсию, после окончания конференции «Разведчики – за мир во всем мире», возглавлял сам генерал Кошкин.

– Снимите немедленно, – раздраженно потребовал Ганс Вейд и показал на наручники.

С женщины сняли наручники и усадили в кресло. Двое рослых охранников замерли рядом. Некоторое время Ганс Вейд рассматривал пропуска и два паспорта без фотографий отобранные у русской шпионки при обыске.

– Галина Медведева, она же Анна Фрейд, – Ганс Вейд глубокомысленно хмыкнул. – Простите, а, сколько у вас еще имен: восемь, десять