litbaza книги онлайнСовременная прозаПризраки Гойи - Жан-Клод Карьер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 33 34 35 36 37 38 39 40 41 ... 73
Перейти на страницу:

Гойя уехал из города до возобновления боевых действий, быстро проехал через свою родную деревню Фуэндетодос и вернулся в Мадрид.

Вторая осада Сарагосы, которая продолжалась два месяца, навсегда запечатлелась в памяти испанцев. Это незабвенная страница в истории героических сопротивлений. Хотя французские солдаты, в соответствии с тем, что заявил им Наполеон, свято верили в свою миссию освободителей, им пришлось сражаться за каждую улицу, за каждый дом, а также стрелять в женщин и детей. Во время этой осады навеки прославилась некая Мария Сарагоса. Она приносила канонирам еду (среди них находился ее возлюбленный) и, когда все они были убиты, собственноручно зарядила орудие и стала стрелять. Генерал Ланн писал Наполеону, что ему еще не доводилось видеть столь неистовой страсти к сопротивлению у воюющего народа. Он видел, как больные и раненые выпрыгивали из окон горящего госпиталя и бросались на французские штыки. Он видел, как умалишенные, отпущенные из своих сумасшедших домов, бегали с песнями по улицам. Среди жителей города, являвшего собой горы обломков и трупов, насчитывались пятьдесят четыре тысячи убитых.

Раненый герцог Палафосский был взят в плен и провел в заточении четыре года. Впоследствии Гойе довелось написать конный портрет этого военачальника, указывающего на город, объятый пламенем вдали.

В то время как ряд тайных делегаций пробирались в Англию, чтобы попросить ее оказать Испании непосредственную помощь, война после трагического падения Сарагосы, казалось, на время утихла. Официально ее выиграла Франция. Наполеон лично прибыл в Мадрид, чтобы подтвердить факт победы одним лишь своим присутствием, подобно тому, как зверь метит собственную территорию.

Он пробыл там только день, вероятно сочтя, что этого достаточно.

Здесь и там, даже в самом Мадриде, еще происходили стычки между французскими солдатами и испанскими повстанцами. Инквизиция была упразднена одним из декретов, во имя свободы мысли, под рукоплескания ilustrados. Французские солдаты ворвались в ее резиденцию в старом монастыре. Один из офицеров, прямо на лошади, въехал в помещение часовни в разгар богослужения и выстрелил из пистолета в одного из доминиканцев, читавшего Евангелие и отказавшегося, согласно негласному указанию отца Григорио, прервать чтение. Глава ордена едва успел осенить крестом лицо монаха, умершего у подножия алтаря.

Офицер спросил, не он ли Григорио Альта-торре, отвечающий за это здание. Инквизитор спокойно, тихим голосом, ответил, стоя на коленях рядом с покойным монахом, что за это здание, как и за любое святое сооружение на земле, отвечает Бог.

Офицер, не слезая с лошади, объявил ему, что по приказу императора Наполеона и в соответствии с декларацией прав человека инквизиция упраздняется на всей территории Испании, а ее собственность подлежит реквизиции в пользу народа. После этого, в тот же день, всех доминиканцев отвели пешком в мадридскую тюрьму, где им предстояло дожидаться суда. Они уносили в мешках и ящиках лишь кое-какую одежду, бритвы да сандалии. Им строжайшим образом запрещалось брать с собой любые духовные книги и религиозные символы. Предметы культа были конфискованы, за исключением тех, которые предусмотрительно замуровали в подземельях монастыря.

Что касается книг, их сваливали в кучи, которые солдаты пытались жечь. Однако книги, независимо от того, религиозные они или нет, плохо горят. За неимением времени пришлось бросить их тут же, посреди монастыря, обугленные, искореженные, еще дымящиеся.

Узников, томившихся в застенках инквизиции, освободили. Их было немного, человек пятнадцать от силы; они ждали, когда их будут судить, либо каялись в своих грехах. Родные и друзья встречали их у выхода. Они приносили с собой одеяла, теплую одежду, чулки, деревянные башмаки, перчатки, фляги с водой и молоком.

Инес вышла одной из последних. Более пятнадцати лет минуло с тех пор, как лысый монах появился во дворе большого дома с повесткой на пергаментной бумаге.

Никто ее не встречал. Женщина вышла из монастыря одна, семенящей походкой и растерянно озиралась по сторонам, не зная, куда идти. Она щурилась от вновь обретенного света, подобно другим бывшим узникам, уходившим вместе со своими близкими. Инес была не в состоянии понять, кто эти солдаты, почему вдали слышатся звуки выстрелов и лошади мчатся вскачь, откуда взялись эти вооруженные, кричащие во всё горло люди. Ее рот искривился, кожа стала рябой и увядшей, взгляд тусклым, у нее не хватало нескольких зубов. Поседевшие волосы несчастной слиплись. От нее пахло клопами. На исхудавших, грязных, голых до колен ногах виднелись следы синяков. Было невозможно понять, сколько ей лет.

Одна из женщин, ожидавших освобождения заключенных, о котором еще утром вещал на улицах столицы глашатай, что-то спросила у Инес о каком-то мужчине, которого она тщетно искала. Та не отреагировала на ее слова, как будто не поняла или не слышала вопроса. Инес едва взглянула на незнакомку и побрела дальше, волоча ноги. Женщина приняла ее за сумасшедшую, каковой та, пожалуй, и впрямь была, и принялась расспрашивать других.

Чуть дальше двое французских солдат спросили у бывшей узницы, видя ее растерянность, не желает ли она сесть в повозку, увозившую из монастыря предметы культа — ковчеги, потиры, подсвечники — и вернуться на ней в Мадрид. Поскольку они изъяснялись по-французски, она их не поняла. Тем не менее женщина молча, как автомат, позволила отвести ее к повозке и кое-как разместилась среди трофеев, накрытых потертыми коврами, которые солдаты нашли в библиотеке монастыря и захватили с собой на всякий случай.

Таким образом, Инес добралась до Мадрида, едва ли не в то же время, что и колонна доминиканцев, которую сопровождал конвой из полдюжины солдат.

На подступах к городу всё свидетельствовало о недавнем ожесточенном сражении. Солдаты только что ворвались в дом, откуда раздавались выстрелы. Они выбрасывали в окна тела его жителей, у которых было перерезано горло. Трупы разбивались о каменистую почву, пугая беспризорную домашнюю птицу. Бродяги тут же принимались рыться в карманах убитых, снимать с них обувь и в первую очередь стаскивать сапоги, если те их носили. Дети в разгар боевых действий забавлялись, играя в войну. Некоторые из них притворялись смертельно раненными и с воплями падали рядом с телами погибших. Свиньи и собаки искали себе пропитание, впервые пробуя человеческое мясо на вкус. Время от времени мимо проезжал очередной французский отряд с саблями наголо, и все живые обитатели улицы исчезали в мгновение ока, а затем, сразу же после ухода солдат, снова выходили.

Инес равнодушно взирала на всё, что творилось вокруг, словно ее не было в этом суетном мире. Точнее, она не смотрела по сторонам, как бы ничего не замечая. Женщина даже не вздрагивала при звуках выстрелов или лае собак. Оказавшись в Мадриде, она тихо соскользнула с повозки. Затем медленно, с трудом волоча ноги, отчасти парализованные за время долгого заточения, она побрела по улицам, прикрыв глаза, точно повинуясь инстинкту собственного тела, знавшего дорогу домой. Никто не обращал на эту несчастную внимания. Ее можно было принять за слабоумную изможденную нищенку или призрак, появившийся из тьмы.

1 ... 33 34 35 36 37 38 39 40 41 ... 73
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?