— Дура! — заорал я на Зинку, которая вздумала утешить меня своей наблюдательностью. — Нож, у кого-нибудь есть нож? Или что-то острое.

— У меня есть маникюрные ножнички, — пожала плечами Зинка.

— Острые? Давай сюда, — потребовал я.

Девушка покопалась в своей сумочке и протянула мне миниатюрные ножницы. Так, как бы ткнуть, чтобы нацедить крови? Не попаду ведь как назло. Вспомнил, в ушах сосудов дофига. Значит, будем резать ухо. Я взялся поудобнее, пощёлкал ножничками, и оттянул ухо, чтобы натянуть кожу. Щёлк! Ять! Больно! Зинка рядом ахнула, а Костя только ошалело наблюдал за моими резко проклюнувшимися суицидальными наклонностями.

— Ты что? — кинулся он отбирать у меня инструмент.

— Отвали, дебил, — еле увернулся я от него и пополз к дыре в полу, чтобы напрасно не терять капли потёкшей крови.

— Что там у вас? — орал внизу Лёха, оставшийся в темноте.

— Сдвинься слегка, чтобы на тебя не попало, — попросил я его. — Да отцепись ты! — это уже Костику, который видимо решил, что у меня с головой нелады и хватал мои ноги, стараясь удержать на месте.

Где фонарь? В тусклом свете из соседнего подвала ничерта не видно. Капает, нет?

— Фонарь дайте, — попросил я. — Посветить.

Зажёгся яркий луч, и в его свете я разглядел, что накапало с меня и на пол, и вниз уже прилично, так что наверное можно считать искупление кровью завершённым.

— Саня, ты чего? — хриплым голосом спросил Лёха, заметивший меня, орошающего кровью с таким трудом добытый клад.

— Всё в порядке, — успокоился я, переваливаясь на спину, подальше от дыры. — Есть у кого чистый платок? Зажать бы.

Надо мной захлопотала Зинка, Костя так и смотрел шальными глазами, а Лёха переминался внизу.

— Можете забирать золото, — устало разрешил я. — Только от меня подальше его выгружайте. Мне его касаться нельзя. Ну чего смотрите? В порядке я. Особенность у меня такая — нельзя найденного золота касаться. А если хватанул, так кровью надо откупиться. Такой вот побочный эффект.

Пока мои молодцы собирали добро и вытаскивали его наверх, я даже вздремнуть успел. Недолго наверное, но и этого было достаточно, чтобы взбодриться. Кровь почти свернулась, добыча была упихана по сумкам. Вместо Зинкиной сумочки опять явился монстр, в котором она банки таскала. Сумочка оказалась раскладной и довольно крепкой.

— Извините, но тащить это всё тоже придётся вам, — сообщил я, отодвигаясь от золотой поклажи.

— Да ладно, унесём как-нибудь. Ты как?

— Нормально. Руки-ноги шевелятся, значит, дойду.

— А вот выглядим мы так себе. В транспорт могут не пустить, — пытаясь отряхнуться, сообразили парни.

Мы и пешком, конечно, можем дойти, но устали все и перемазались как черти.

— Есть предложение. Зину, как самую чистую, отправить наверх, где она воспользуется телефоном у своих новых знакомых автолюбителей и вызовет нам такси. А вдруг нам повезёт, и какой-нибудь сочувствующий автолюбитель подвезёт нас до дома.

— В общагу едем?

— Нет. Есть одно место, где можно спрятать наше добро. Там передохнём, почистимся, и тогда уж можно по домам.

— И даже не рассмотрим добычу? Там столько интересного.

Все уставились на меня, ожидая вердикта.

— Да смотрите, кто против. Только понимайте, что всё равно придётся отдать добро государству. Так что сильно не радуйтесь. Там хоть что вообще?

— Ювелирка, монеты.

— Ещё посуда. Ложки-вилки, кубки, тарелки. Блюдо шикарное, — постучала Зинка по боку своей сумки.

Стук вышел металлическим и гулким.

— Ладно, оставь сумку и топай наверх за машиной. Если что, деньги есть.

— Ой, нам ещё надо детям вернуть халаты и ключ.

— А мы будем складывать батареи на место?

— Я смотрю, у кого-то ещё много сил осталось? Вот и понятно, кто на чердак полезет.

— Какой чердак?

— Хороший, Кость. Замечательный чердак, где всё чудесно сохранится до тех пор, пока мы не придём в себя и не подыщем хорошее тихое место, где можно будет «найти» наш клад и сдать его честь по чести. Никаких батарей мы стаскивать обратно не будем. Пионерам будет ближе нести на выход. Сейчас мы им маякнём, сколько металла зря пропадает у них в подвале.

— Нельзя сюда детей запускать. Тут пол проваливается, перекрытия совсем ветхие, -поднял голову внутренний Лёхин мчсник.

— Да он уже провалился, дальше некуда.

— Откуда нам знать, какие ещё ходы там под полом могут быть. Как-то ведь вышел тот человек, что закрыл задвижку изнутри.

— Вон туда он вышел, — указал я на люк в потолке. Разглядел, пока отдыхал.

— А лестница?

— Возможно, вон те развалины. А может, и не было никакой лестницы.

— Как это не было?

— А так. Многие в подпол безо всяких лестниц лазают. И ничего.

— Да ну, думаешь, купчина в подпол сигал без лестницы?

— Да с чего ты взял, что это купчина спрятал? Может, разбойнички награбленное схоронили. Купчина тут жил когда-то давно и неправда. А кто до и после него обитал, кто знает. Но вообще интересная конечно конструкция подвала. Тут прямо есть чего поизучать. Ты обратил внимание, что одна стенка в сокровищнице обвалилась ещё до нас? То есть, там мог быть ход, ведущий за пределы дома.

— Думаешь, те самые подземные ходы, о которых легенда ходит?

— Что за ходы?

— Об этом, Костенька, мы тебе расскажем, когда доберёмся с кладом до дома.

— Мальчики, вы тут? — послышалось от входа.

— Да.

— Выходите скорее, нас подвезут.

— Идём, — оживились мы.

— Вы ещё не переоделись? В таком виде вас в машину не возьмут! Снимайте халаты, я пиджаки принесу. Сашу почистите, он грязнее всех.

Мы выползли на свет, который показался слишком ярким, при том, что небо было низкое и хмурое. Дверь подвала захлопнули и навесили обратно замок. Вот и дубликат не понадобился.

Меня принялись отряхивать в четыре руки. Лёха пожертвовал свой пиджак, чтобы хоть не так бросалось в глаза. Зина кое-как протёрла наши чумазые физиономии найденным в пиджаке платком.

— Идёмте.

Перед домом ждал голубой москвич. Хозяин подозрительно оглядел наш живописный вид, но Зина без умолку щебетала что-то весёлое, так что мы быстренько расселись на заднем сиденье, пока мужик не опомнился. Боже, сто лет на москвиче не катался. Запах бензина, механические стеклоподъёмники, урчание мотора. Прокатимся!