– Немов, – подсказала я. – Доктор Немов.

– Во-во, – кивнул Павел. – Надо сказать Карпухину.

– И что? – Лицкявичус приподнял бровь. – Чего мы этим добьемся? Этот Немов сделает большие глаза и скажет, что, мол, ошибся – с кем не бывает? Это невозможно было бы доказать, даже если бы дело происходило прямо сейчас, а уж по прошествии, прости, девяти лет... Нет, пока рано что-либо предпринимать. Кроме того, наша задача – не с мошенниками разбираться, а выяснить, кто детей похищает. Если мы начнем отклоняться в сторону, то увязнем по самые уши!

– Между прочим, – сказала я, – где-то я уже встречала эту фамилию...

– Немова? – уточнил Никита.

– Да. Вот только никак не могу вспомнить, где?

– Сейчас везде полно рекламы, – пожал плечами Кобзев. – Наверное, в какой-нибудь газете?

– Возможно... Да, наверное, так оно и есть!

Однако вполне резонное предположение Павла не принесло мне желаемого облегчения. Господи, ну что у меня за идиотский характер – стоит какой-то мысли зацепиться в моем мозгу, как я уже не могу думать ни о чем другом! Поэтому дальнейшая часть встречи практически прошла мимо меня. Когда мы стали расходиться, я увидела, что Лицкявичус остановил Никиту, придержав его за рукав. Он говорил тихо, но у меня прекрасный слух:

– Будь осторожен, ты меня понял? Нам не нужны искалеченные герои, нужны живые сотрудники в рабочем состоянии!

– Да ладно вам, дядя Андрей! – так же тихо ответил Никита и добродушно улыбнулся. – Что может случиться-то?

Действительно, что имел в виду глава ОМР? Или я чего-то не знаю? Возможно, все мы чего-то не знаем?

* * *

После встречи с группой я поехала в Первый мед. У меня было запланировано две лекции. Естественно, во время занятий мне не приходится думать ни о чем, кроме непосредственно предмета, но, стоило мне закончить и выпроводить всех студентов, которым, как всегда, было много что мне сказать после лекций, я снова вернулась мыслями к нашему делу.

Домой идти не хотелось, и я решила пройтись. Погода радовала: несмотря на то, что осень окончательно наступила, сегодня было неожиданно тепло. Выйдя из дому в плаще, сейчас я сняла его, так как солнце пригревало не на шутку, а желтые листья приятно шуршали под ногами. Я шла по парку. На скамеечках сидели влюбленные парочки: конечно же, как раз в это время заканчиваются университетские занятия, и молодежь, воспользовавшись отличной погодой, выползла на природу. Народ гулял по аллеям с собаками, играл в бадминтон – словом, создавалось впечатление, что лето ненадолго вернулось в город. Происходящее вокруг выглядело таким мирным и жизнерадостным, что я на мгновение забыла о своих проблемах. В самом деле, как в этом солнечном мире могут происходить такие ужасные вещи? Одни люди считают возможным красть органы у детей, другие – заниматься откровенным мошенничеством, за большие деньги обманывая несчастных пациентов, пользуясь тем, что в большинстве случаев любые действия врача остаются для больного загадкой! Наверное, ОМР и в самом деле появился вовремя, вот только мне порой кажется, что лучше бы расследованиями занимался кто-нибудь другой – тот, для кого это является призванием, кто точно знает, что делает, кто легко распутал бы любые узлы, оказывающиеся не под силу нам, непрофессионалам.

Хождение на высоких каблуках имеет свои плюсы и минусы. В больнице я обычно ношу туфли на плоской подошве – беготня по лестницам целыми днями не позволяет мне роскоши ношения шпилек. Тем не менее, глядя на молоденьких сестричек, легко порхающих по этажам в такой обуви, меня неизменно душит зависть. Высокий каблук обладает уникальнейшей способностью, секрет которой по сей день остается для меня загадкой: он делает женскую ножку почти бесконечной, придавая ей прямо-таки скульптурные формы. Я надеваю такие туфли только на лекции и семинары в меде, когда могу сидеть или стоять, а не носиться, как зебра, по просторам больницы. Кроме того, студентам, как я успела заметить, гораздо приятнее видеть хорошо и модно одетую преподавательницу, нежели синий чулок с кичкой и в прорезиненных ботах.

Так вот, прогулки в солнечный погожий день – это прекрасно, если на тебе удобная обувь, в которой чувствуешь себя, как в домашних тапочках. Каблуки же могут превратить такое дефиле в настоящую пытку, поэтому я довольно скоро принялась искать, где можно было бы присесть, выпить чашечку кофе и дать отдых усталым конечностям. К счастью, владельцы кафе, пользуясь хорошей погодой, снова выставили на улицы убранные было зонтики и столики, поэтому я довольно быстро обнаружила симпатичное местечко в тени. Сделав заказ, я достала блокнот и ручку, намереваясь поразмышлять и записать самые неотложные дела, которые необходимо сделать в связи с заданием ОМР. Кроме того, я хотела попытаться систематизировать все, что мне известно на данный момент, – возможно, я замечу то, чего не видела раньше? Обычно это удается мне плохо – я не мастак по части упорядочения информации, и все, что у меня получается, на самом деле выходит совершенно спонтанно. Тем не менее я расчертила листок и внесла в таблицу всю информацию в отношении Елены и Владика, а также то, что знала о Лавровских и Решетиловых. Прихлебывая довольно недурственный капучино, я тупо разглядывала плоды своих трудов. Ну почему я не могу генерировать идеи, как, например, Кобзев или Лицкявичус? Иногда мне кажется, что я единственный бесполезный член ОМР!

Я осмотрелась вокруг. За соседним столиком сидела семья из пяти человек – азербайджанцы по виду. Мать держала на коленях маленькую девочку и пыталась напоить ее из бутылочки молоком, тогда как двое старших детей, близнецы, устроили шутливое сражение на пластиковых ложках в ожидании заказа. Детишки выглядели ухоженными и симпатичными. Они были так похожи, что различались лишь цветом курточек: на одном мальчике – синяя, а на втором...

И в этот момент меня пронзила неожиданная мысль. Трясущимися руками, боясь поверить самой себе, я вытащила мобильный и набрала номер Кобзева. Он ответил почти сразу, и я выпалила в трубку:

– Павел, у вас под рукой личные дела пострадавших в нашем деле?

Он ответил утвердительно.

– Вы думаете, Агния, мы что-то упустили?

– Пока не уверена, но мне нужно кое-что знать. Мы все время говорили только о тех детях, что пострадали в результате похищений, а что нам известно о других детях в этих семьях?

– Вы о чем? – не понял Павел.

– Ну, есть у них другие дети, кроме этих? Братья, сестры?

– Гм... Этот вопрос нас даже не интересовал, Агния, ведь речь идет только о тех, кого похищали. Но, если вам это кажется важным, я могу выяснить. Дайте мне минут сорок, идет?

Повесив трубку, я начала лихорадочно размышлять. Если Павел выяснит, что у остальных пострадавших есть другие дети, значит, я ошиблась. Лицкявичус отмахнулся от результатов ЭКО, считая их неважными в нашем деле, и хотел сосредоточиться именно на похищениях. Тем не менее одна мысль не давала мне покоя. Я убеждена в том, что все в нашей жизни происходит не случайно, все имеет свою причину, но мы не всегда достаточно внимательны, чтобы ее разглядеть за завесой из ничего не значащих событий и фактов.