— Только не те, кто с эндопротезами, — соглашается Рон.

— Одни только эндопротезы позволяют вычеркнуть восьмерых, — подтверждает Ибрагим. — Кресла-каталки здесь тоже наши помощники, как и катаракты. И еще многие, как Стефан, — ты, надеюсь, согласишься со мной, Элизабет, — в то утро никак не могли оказаться рядом с Вентамом. Их исключаем из списка. Выпадают и три дамы, прикованные к воротам чуть не до обеда, когда кто-то догадался вызвать пожарную команду. И вот что у нас получается.

Ибрагим показывает верхнюю дощечку перекидной доски со списком.

— Тридцать имен. Считая нас. И один из них убийца. Замечу еще только, что по алфавитному порядку фамилий я первый в списке.

— Хорошо поработали, Ибрагим, — хвалит Джойс.

— Итак, список есть, — заключает Элизабет. — А теперь, пожалуй, пришла пора подумать.

— Мне кажется, общими усилиями мы могли бы еще немного сократить список, — говорит Ибрагим.

— Кому нужна была его смерть? — вопрошает Рон. — Кому выгодно? Один ли человек убил Каррана и Вентама?

— Забавно, да? — подает голос Джойс, отряхивая блузку от крошек. — Что мы знаем убийцу. То есть мы не знаем, кто он, но наверняка с ним знакомы.

— Блестяще, — соглашается Рон. Он подумывает о третьем крендельке, хоть и знает, что даром ему это не пройдет.

— Ну, давайте уже приступим, — говорит Ибрагим. — В двенадцать здесь разговорный французский.

— Из чего следует, — продолжает Крис Хадсон, — что фентанил был введен одним из присутствовавших там в то утро. Итак, с убийцей мы, так или иначе, уже знакомы. Сегодня составим полный список всех, кто там был, — это непросто, но чем скорее справимся, тем скорее возьмем убийцу. И как знать, может быть, еще и убийцу Тони Каррана. Если только Каррана убил не Вентам, за что и получил свое.

Донна украдкой бросает взгляд в окно комнаты для совещаний. Марк, ее коллега по патрулю, надевает велосипедный шлем, в полной мере завершающий его угрюмый облик. Донна делает глоточек чаю — чай для группы расследования убийств! — и перебирает подозреваемых. Она размышляет об отце Мэттью Макки. В самом деле, что о нем известно? Потом она задумывается о Клубе убийств по четвергам. Вся четверка была там. Все в тот или иной момент вплотную подступали к Вентаму. Каждого из них она в своем роде может представить убийцей. По крайней мере, гипотетически. А на деле? В такое ей не верится. И всё же они определенно что-то видели. Пожалуй, надо бы их навестить.

— А пока, — Крис открывает другую папку, — у меня для вас еще одна забава. Ян Вентам не пользовался популярностью. У него были сложные и обширные деловые связи. В его телефоне обнаружился список дел, которые наверняка представлялись ему весьма утомительными. Предупредите своих близких, что в ближайшее время они вас не увидят.

Близких… Донна вспоминает своего бывшего, Карла, и тут соображает, что не думала о нем добрых сорок восемь часов — новый рекорд. Впрочем, она понимает, что скоро станет забывать о нем на девяносто шесть часов, потом на неделю, и не успеешь оглянуться, Карл покажется персонажем из давно прочитанной книжки. Зачем же она, в самом деле, сбежала из Лондона? Вот раскроют эти убийства, ей придется вернуться к патрулированию, и что тогда?

— И последнее: не забывайте о деле Тони Каррана. Нельзя исключить, что тут есть связь. Мы еще не получили информации с дорожных камер. Особенно меня интересует, появлялась ли в тот день на дороге машина Яна Вентама. Я хочу знать, где Бобби Таннер, и должен выяснить, кто сделал тот снимок. И еще разберитесь с нераспознанным абонентом, звонившим Каррану.

Его слова напоминают Донне о догадке, которую предстоит проверить.

Элизабет снова в «Ивах», сидит в низком кресле в комнате Пенни. И описывает ей представление.

— Прямо все там собрались, Пенни. Ты была бы в своей стихии: взмахнула бы дубинкой и арестовала всех подряд, не сомневаюсь.

Элизабет бросает взгляд на Джона — в том же кресле, где он сидит всегда, когда не спит.

— Ты, наверное, уже рассказал Пенни все подробности, Джон?

Он кивает.

— Может, немного приукрасил свои подвиги, но в остальном да, стихами и прозой.

Удовлетворенно кивнув, Элизабет достает из сумочки блокнот и шариковую ручку. Постукивает ручкой по странице, как дирижер, призывающий ко вниманию свой оркестр, и начинает:

— Итак, что у нас есть, Пенни. Тони Каррану неизвестное лицо или лица проломили голову. Кстати сказать, мне никогда не надоест произносить «ушибленная рана». Вы в полиции, наверное, часто это повторяли, счастливчики. А вот Ян Вентам умирает в считаные секунды после инъекции большой дозы фентанила. Знаешь, что такое фентанил, Джон?

— Конечно, — кивает Джон. — Постоянно применяли. В основном как обезболивающее.

Джон — ветеринар. Элизабет не забыла, как Джон с Роном выходили того лиса. Поправившись, он снова принялся душить кур Элейн Маккасланд. Доказательств не было, но не было и других подозреваемых. Рону за это сильно досталось в свое время, он был ужасно доволен.

— Насколько просто было бы его достать? — спрашивает Элизабет.

— Тем, кто здесь живет? — уточняет Джон. — Ну, не просто, но возможно. В аптеках должен быть. Можно, надо полагать, ограбить аптеку, но на это нужна большая решимость и огромная удача. Или можно купить через интернет.

— Господи, — удивляется Элизабет. — Так-таки можно?

— В темной сети. Я читал об этом в «Ланцете». Там чего только не купишь. Хоть ракетную установку, если очень постараться.

Элизабет кивает.

— А как входят в эту темную сеть?

Джон пожимает плечами.

— Что до меня, первым делом пришлось бы купить компьютер. Может, от этого и отталкиваться?

— М-м, — кивает Элизабет. — Пожалуй, стоит уточнить, у кого есть компьютер.

— Никогда не знаешь, — соглашается Джон. — Это определенно сузит круг.

Элизабет снова обращается к Пенни. Как несправедливо, что она тут лежит!

— Одному разбили голову, Пенни. Другого отравили. Только кто это сделал? Если Вентам был действительно убит, его убил кто-то, кто был там в то утро. Я или Джон. Или Рон, или Ибрагим… Или… как знать? У Ибрагима для начала получился список из тридцати имен.

Элизабет снова смотрит на подругу. Ей хочется выйти отсюда вместе с ней, под ручку. Распить на двоих бутылку белого, послушать ее матросские словечки в адрес какого-нибудь разгильдяя, а потом, шатаясь, идти домой, пьяной и счастливой. Только этого никогда больше не будет.

— Мне всегда казалось странным, что Ибрагим не заходит тебя навестить, Пенни.

— А он заходит, — говорит Джон.