Но шанс доказать свою боеспособность дренги все же получили, и его никак нельзя было назвать легким.

Разгром Крестоносцев под Базелем вызвал в Ватикане серьезное замешательство. Крепкий щит, обязанный надежно перекрыть все пути норманнов на Апеннины, был изрублен в щепу, отчего Ватиканскую епархию захлестнула паника. По Западному и Восточному Торговому Пути потянулись беженцы. Они старались скрыться с полуострова, пока Грингсон полностью не отрезал все дороги, ведущие на материк. Но на Центральном Пути от Берна до Милана поток беженцев из Швейцарии двигался в противоположную сторону, чтобы затем разветвиться в двух направлениях: на запад и восток.

Едва весть о поражении Крестоносцев достигла Берна, город опустел за сутки. Однако не все горожане бежали на юг. Полковник Штерн – главный наставник местной Академии Защитников Веры – посчитал бегство унизительным и забаррикадировался с частью своих воспитанников в стенах учебного заведения. Чем был вызван героизм престарелого полковника, выяснилось позже. Штерн никого не обязывал оставаться в Берне вместе с ним, но среди кадетов и преподавателей отыскалось немало поддержавших его поступок добровольцев. Остальная часть учеников и наставников отступила из города вслед за беженцами. Превратив за короткий срок свою альма-матер в крепость, самоотверженные кадеты стали последним препятствием, мешающим норманнам ступить на Центральный Торговый Путь.

Вороний Коготь мог при желании стереть строптивую Академию одним точным выстрелом из трофейной гаубицы, но конунг по достоинству оценил мужество полковника Штерна и его воспитанников.

– Эти храбрецы, несомненно, выкованы с нами из одной стали, – изрек Грингсон, выслушав доклад вернувшейся из Берна разведгруппы. – Давайте уважим их выбор – все они, несомненно, приглянутся крылатым девам смерти. Видар найдет для этих отважных воинов место за своим столом.

Вооружение кадетов состояло в основном из табельных винтовок и пары пулеметов. «Датская Сотня» растерзала бы юных бойцов Штерна голыми руками, но Фенрир и форинги остальных дружин решили дать возможность отличиться рвущимся в бой дренгам.

Лотару не требовалось напоминать, что на все про все его дружине отводится максимум полдня. Торвальдсон пообещал доставить отцу голову строптивого полковника через три часа. Конунг хмыкнул, но промолчал – обещание сына было дерзким, и от этого на Лотара ложилась двойная ответственность. А он намеревался за все спросить с хольдов, которые таких обещаний не давали, что, впрочем, не имело для молодого форинга значения. Он осуществил свою давнюю мечту и теперь командовал не только дружиной, но и Ярославом. И сегодня княжичу приходилось беспрекословно подчиняться воле побратима…

– Ну что, брат? – стараясь перекричать стрельбу, окликнул Лотар Ярослава. – Начнем?

– Погоди пару минут! – отозвался тот. – Энунд и его дренги еще не выбрались на крышу!

– Не важно! Нам надо успеть занять позиции до того, как они начнут! – Глаза форинга блестели хищным огнем готового к прыжку зверя. – Ты не забыл? У нас осталось полчаса! Если за это время я не отрежу Штерну голову, тебе придется отрезать мою и отнести ее в лагерь в качестве извинений за опоздание! Короче, я считаю до пяти, и мы входим! Раз!..

Готовые к атаке дренги дружно подобрались.

– Дьявол! – вполголоса ругнулся княжич чуждым среди язычников ругательством. – Похоже, брат вконец спятил!..

Штурм Академии начался за здравие и мог бы такими темпами завершиться еще час назад. Но выжившие кадеты, их наставники и сам полковник Штерн отступили в главную аудиторию, занимавшую практически весь третий этаж и рассчитанную почти на тысячу человек. Выстроив на галерке высокую, почти под потолок, баррикаду, Защитники укрепились на этой «высоте» и с успехом отражали атаки дренгов, штурмующих аудиторию через два входа по бокам кафедры. За спинами кадетов находилось лишь небольшое хозяйственное помещение без окон. Оттуда загнанным в угол воспитанникам Академии деваться было уже некуда.

«Радгриды» и «Ротатоски» дружинников, на которых те прорвались к Академии, взяли ее в кольцо и сейчас контролировали не только прилегающую к ней территорию, но и фактически весь первый этаж, держа окна на прицеле пушек и пулеметов. Таким образом была почти полностью зачищена нижняя часть здания: установленные на бронетехнике орудия подавили пулеметные гнезда противника и вытеснили его на верхние этажи, позволив норманнам войти в Академию через парадные ворота.

Оставшиеся со Штерном кадеты – в большинстве своем ровесники дренгов – были помешаны на героической смерти, поэтому не слишком заботились о грамотной обороне. Воевать с ними оказалось одновременно и легко и трудно. Многим кадетам так не терпелось пасть смертью храбрых, что они кидались в штыковую, даже когда у них еще оставались патроны. Расправляться с такими безумцами было просто, если дренги вовремя замечали несущихся к ним по коридорам Академии самоубийц с винтовками наперевес. Но частенько выходило так, что впавшие в предсмертный раж кадеты, отлично знавшие планировку здания, набрасывались на норманнов из укромных местечек, после чего начинали стрелять и орудовать штыком направо и налево. Эти юные дьяволы были наиболее опасны, и вскоре дошло до того, что дренги начали издалека стрелять по запертым дверям, шкафам и прочим потенциальным укрытиям, где могли скрываться враги. И зачастую подобная тактика приносила плоды.

То, чем сейчас занималась дружина Лотара, больше напоминало не штурм, а подавление бунта в психиатрической лечебнице, пациенты которой дорвались до оружия. Форинг понадеялся было, что справится с работой раньше срока, но последняя «экзаменационная» задача чуть не поставила Торвальдсона в тупик. Когда дружинники, потеряв несколько товарищей, что погибли в основном из-за неосторожности, добрались наконец до третьего этажа, они столкнулись уже с организованным сопротивлением. Да таким, которое заставило бы попотеть даже неистовых датчан.

Лотар, Ярослав и часть дружины засели у дверей аудитории и вели безрезультатную перестрелку с кадетами по ту сторону баррикады. Эти Защитники уже не рвались в самоубийственную контратаку, предпочитая не торопить смерть и наслаждаться жизнью столько, сколько костлявая им еще отмерит. Пороховой дым наполнял аудиторию, вяло выветриваясь через выбитые окна под потолком.

Именно к этим окнам и подкрадывались сейчас по крыше дружинники хольда Энунда. Они не собирались спускаться в аудиторию по веревкам и таким образом прорывать оборону врага, иначе их бы неминуемо перебили. Все, что от них требовалось, – это забросать баррикаду сверху бутылками с зажигательной смесью. Но Энунд почему-то запаздывал: либо все еще искал выход на крышу, либо не мог приноровиться для атаки – все же швырять бутылки в окна, свесившись с края крыши, было весьма рискованно. Лотар нервничал все сильнее, поскольку срок, отмеренный им самому себе, истекал…

– Пять! – громко скомандовал он и бросился в аудиторию, прямо под пули.

– Твою мать! – эхом откликнулся Ярослав и вместе с прочими дренгами рванул следом. Оставшиеся у дверей дружинники взялись прикрывать товарищей поверх голов шквальным огнем.