— По вашему приказу мы первым делом сняли с нее вот это.

Зашуршала цепочка. Подняв глаза, Майя увидела кожаную перчатку, на которой покачивался кистрель. Будь ее руки свободны, сумей она избавиться от веревок, она могла бы в отчаянном прыжке схватить амулет. Витые края кистреля пели, взывали к ней. Эта магия принадлежала ей. Иной надежды на побег у Майи не было.

Король шагнул вперед. Он смотрел на кистрель с опаской, словно на ядовитую змею. Осторожно, едва касаясь его затянутой в перчатку рукой, король принял кистрель у капитана, отошел к небольшому складному столику и убрал амулет в шкатулку. Кистрель ярко блестел в свете светильников. От желания обладать им у Майи заныло сердце. Девушка заставила себя опустить глаза.

— Оставьте нас, — приказал король.

— Мой господин? — опасливо спросил капитан, нервно дернув остроконечной бородкой.

— Капитан, пленница надежно связана, а если она задумает какую-нибудь глупость, со мной ведь мой кольер. Вы свободны.

— Как прикажете, ваше величество, — поклонился капитан и вышел, уводя за собой солдат. Сгущались вечерние сумерки, но в шатре было светло. Здесь не чувствовалась лагерная вонь, а на краешке жаровни, как подметила Майя, курились палочки с благовониями. Король и Финт уставились на Майю. Она ждала, стараясь не замечать боли в колене.

— Что ж, ваше величество, — хмыкнул король, — я вас оставлю, чтобы не мешать вам говорить.

Забыв о сдержанности, Майя недоуменно вскинула глаза. Король погладил подбородок, подмигнул Финту Кольеру, шагнул к противоположной стене шатра, отодвинул неприметное полотнище и вышел.

Майя не верила своим глазам.

Кольер несколько смущенно почесал уголок глаза, подошел к Майе и помог ей встать.

— Вы?.. — дрожащим шепотом произнесла Майя и потрясенно умолкла.

— О, я могу быть кем пожелаю, — ответил Кольер. — У короля множество привилегий, и это лишь одна из них. Для тебя я Финт Кольер. Для многих других — дагомейский Проглот, хотя, должен заметить, мне это прозвище не по вкусу. Люди сами решают, во что им верить.

Достав из ножен охотничий кинжал, он зашел Майе за спину. Не успела она испугаться, как веревки, притягивавшие ее руки к телу, были перерезаны и упали на пол. И хотя запястья по-прежнему были связаны, в душе у Майи вспыхнула надежда.

— Добро пожаловать в Дагомею, принцесса Марсиана, — произнес король, коснувшись локона у ее шеи. — Или, как мне сообщили, вы предпочитаете, когда вас называют Майей?

Непрошеная интимность его прикосновения заставила Майю вздрогнуть и резко увернуться.

— Вы меня обманули.

— Приятно это слышать, — гордо улыбнулся он.

— И вы все это время знали, кто я такая? — возмутилась Майя.

— О вашей красоте слагают песни, моя госпожа. Ее не скрыть ни синяками, ни царапинами, ни грязью. И потом, будьте же справедливы — я пытался сказать вам правду.

— Когда? — спросила Майя, лихорадочно припоминая их встречу.

— Я положил вам в седельную суму цветок. Дагомейскую лилию. Это символ правящего дома. Я хотел, чтобы вы знали, что я знаю, кто вы такая, и дал вам небольшую подсказку. Вас тщательно охраняли, и свободно говорить я не мог, не то кишон перерезал бы горло — не мне, так вам.

— Он должен защищать…

— Он убийца, ему за это платят.

Король неторопливо подошел к стоящему на столе подносу, взял с него несколько соленых орешков и бросил в рот.

— По всей вероятности, ваш отец платит ему за то, чтобы вы не попали ко мне в руки. Как неделикатно! А ведь я, как-никак, ему почти зять.

Майя смотрела потрясенно.

— Да, я обманул вас самым беспардонным образом, — насмешливо поклонился Кольер. — Но ведь вам понравилось, не так ли? Мне, например, понравилось, и очень. Никогда не забуду того танца в Бриеке. Все было так невинно и так коварно. Вы не знали, кто я, а я делал вид, будто не знаю, кто вы.

На губах его заиграла самодовольная усмешка. Майе очень хотелось дать ему пощечину.

— Мне редко удается так поразвлечься, — он доел орешки и аккуратно отряхнул руки. — Итак, что дальше? Теперь вы у меня в руках, моя госпожа. Я не собираюсь требовать за вас выкуп, о нет. И казнить я вас не стану, и дохту-мондарцам этого тоже не позволю. Нынче же вечером я отпущу вас на все четыре стороны — ступайте куда хотите, плетите свои интриги, делайте то, зачем посланы. Я же хочу от вас лишь одного — всего одного, моя госпожа. Я хочу заключить с вами брак. Прямо сейчас.

— Да вы с ума сошли, — задохнулась Майя.

— О нет. Я хитер, умен, коварен — а многие дамы считают, что еще и красив, — но отнюдь не безумен. Скажем так, — продолжал он, садясь на край небольшого грубо сработанного столика, — я стремлюсь исполнить клятву, данную нашими отцами, когда мы были детьми, и заключить союз по законам ордена Дохту-Мондар, ибо ни вы, ни я не являемся мастонами.

Он торжествующе улыбнулся.

— Брак с вами даст мне законное право захватить ваше королевство и объявить его своим от вашего имени, свергнуть вашего бестолкового, безжалостного и даже, вполне вероятно, безумного отца и объединить Коморос и Дагомею. На этом я, конечно, не остановлюсь: объединенными силами мы захватим и другие королевства, а затем вторгнемся в земли нессийцев, — он задумчиво потер подбородок и подмигнул Майе. — К Духову дню, пожалуй, управимся. Что думаете?

Майя смотрела на него, не в силах произнести ни слова, и лишь моргала, пытаясь собраться с мыслями. Неужели он говорит серьезно? Или он попросту играет с ней? Как будто мало ей было лжи и обмана!

— Что-то вы примолкли, — вздохнул король, покачивая головой. — Чудеса, да и только. Должно быть, вы предпочитаете более тонкую игру. Ну, а я редко что принимаю всерьез. Впрочем, сейчас, леди Марсиана, я серьезен как никогда, — он шагнул к ней, и она попятилась. — Мой тон может показаться вам легкомысленным, однако я совершенно серьезен. Если вы желаете сохранить жизнь своему отцу, мы можем заключить его в башню Пент — пусть доживает там свои дни. Вас ведь он в эту башню отправил, и надолго.

В глазах у него блеснул огонь, и Майя поняла, что, несмотря на легкий тон, король разгневан.

— Вы — истинная наследница Комороса. А он поступил с вами как… — его голос умолк, и король овладел собой.

— Что было, то было, — ответила Майя, пытаясь говорить как можно тверже. — Я здесь потому, что отец умолял меня спасти мой народ. Когда дохту-мондарцев изгнали из страны, у нас начались бедствия.

— Ну разумеется, начались, — пожал плечами Кольер. — Бесчисленные всегда вьются где-то рядом, а больше всего их на моих землях. Тут они просто кишат, — небрежным тоном заметил он.

Подойдя к столу, где лежал кистрель, король взял кубок с вином и отпил из него.

— Люди слишком слабы и слишком легко идут на поводу у инстинктов. Им нужен сильный правитель. Некогда таким правителем был Дэйре, мой предок, а теперь им стану я.