— Надо было сцапать тебя еще в Рок-Адаморе, — проворчал он. — Если бы только охота не увлекла меня так сильно! А тот танец… нет, я не шучу: я буду помнить его вечно. Какое у тебя было лицо! — он задумчиво потер подбородок. — Я не замышляю ни предательства, ни убийства, Майя. Я хочу говорить с тобой прямо, как с равной.

— С равной? — перебила его Майя, приподнимая руки, чтобы продемонстрировать веревки на запястьях.

Он отмахнулся.

— Равной по положению и родовитости, — уточнил он. — Нас с тобой обещали друг другу еще детьми. Разве тебя не обучали годами всему необходимому, готовя к тому дню, когда ты станешь королевой Дагомеи? Ты отлично говоришь по-дагомейски. Что касается наших обычаев, то они тебя немного смущают, но в целом ты очаровательная особа. Ты красавица — в полной мере я это осознал, лишь когда мы встретились. Но ты жертва паутины, придворные твоего отца опутали тебя шелковыми нитями и по капле пьют твою кровь. Мне все известно, леди Майя. У меня отличные шпионы. Я мечтаю завоевать королевство твоего отца, но не только ради власти. Я много лет сочувствовал тебе.

— Так, значит, безродный здесь теперь не ты, а я? — ровным голосом поинтересовалась Майя. — Мой отец посылал меня не за этим.

— А за чем он тебя посылал? Ну давай, солги, а я послушаю, чтобы сделать тебе приятное.

Ей захотелось отвесить королю оплеуху. Призвав на помощь всю свою выдержку, она с достоинством выпрямилась и смерила его уничижительным взглядом.

— Когда мой отец изгнал дохту-мондарцев, в Коморос хлынули Бесчисленные.

— Само собой, — пожал плечами Кольер. — Зачем, по-твоему, у меня на входе стоят два яр-камня? Стоит нам разбить лагерь, как Бесчисленные слетаются со всей округи. Или ты думаешь, мы просто так рыщем по старым аббатствам и вывозим оттуда яр-камни?

Взгляд Майи метал молнии.

— А, я тебя перебил. Прошу прощения.

Он замолк, но ясно было, что его снедает нетерпение. Кистрель в его руке покачивался из стороны в сторону.

— После ухода дохту-мондарцев на Коморос напали Бесчисленные. У нас есть мастоны, но они оказались слабы — или просто их было мало — и не сумели противостоять Бесчисленным. Наше королевство убивает само себя.

Он хотел что-то сказать, однако сжал челюсти и промолчал.

— Отец отправил меня на поиски утраченного аббатства в надежде на то, что обряды черного озера подскажут нам, как справиться с нашими бедами и сохранить единство страны. Я была у яр-камня хэтар. Он спрятан за каменной дверью. Вокруг лежали дохту-мондарцы. Мертвые. Скелеты. Камень не пожелал их отпускать.

Кольер наклонился к ней, ловя каждое слово.

— Я узнала, что ответы на мои вопросы — как спасти мой народ — можно отыскать в Нессе. Там хранятся старые записи мастонов, и лишь один человек, Великая Провидица — это женщина — может показать их мне. Вот куда ведет меня моя судьба. В Несс.

— И после этого ты меня называла безумцем, — пробормотал король. — Неужели… неужели ты и в самом деле идешь в Несс, голубка?

— Таков мой долг, — тихо ответила Майя. — Вероятнее всего, там я и погибну. Но я должна попытаться. Иначе мои подданные просто перережут друг друга.

Король откинулся на спинку стула; заскрипели кожаные ремни. Король фыркнул и недоверчиво покачал головой.

— У тебя талант, Майя, — сказал он наконец. — Ты говоришь так искренне, что я сам почти поверил. У тебя, должно быть, Дар от Истока. Хорошо лжешь.

— Я говорю правду! — вспыхнула она.

— Какую правду? — небрежно уточнил король. — Я думаю, твой отец послал тебя в утраченное аббатство для того, чтобы ты получила клеймо хэтары. Если он докажет, что ты хэтара, то сможет заявить, что твоя мать тоже хэтара. И тогда с его разводом согласятся даже мастоны, а не развода ли он желает больше всего на свете? Развестись и править насквозь прогнившим королевством и без помех творить любые бесчинства?

— Не этого ли хочешь ты сам? — гневно воскликнула Майя. Мысль о том, что отец мог послать ее в Дагомею, руководствуясь исключительно эгоистическими интересами, больно ранила. А впрочем, не все ли равно? У нее есть долг. Она должна спасти свой народ.

Развеселившийся Кольер отмахнулся от ее слов, как от надоедливой мухи.

— Дохту-Мондар, мастоны… По мне так все едино. У нас в одном медвежьем углу водятся еретики, которые утверждают, что деревья говорят с ними женскими голосами. Все это игры во власть, моя дорогая. А я — хороший игрок. Мой предок своею волею объединил все королевства в одно. Я намерен повторить его подвиг.

— Он правил костями, — с отвращением выплюнула Майя. — Я видела их к югу отсюда. Он правил костницей.

Взгляд Кольера потемнел.

— Но он правил, — тихо произнес король. Заскрипел стул, король встал и стал ходить от стены к стене. Потом он повернулся к Майе.

— Покажи мне плечо.

— Нет, — покачала она головой.

— Ну хочешь, мы сначала поженимся, — поддразнил ее он. — Ты, конечно, упрямица, и характер не сахар, но не могу же я нарушить стародавнюю клятву. Буду честен, красотка: пока ты не согласишься, будешь сидеть под замком.

Она собрала остатки храбрости.

— Очень скоро меня найдут дохту-мондарцы.

— Я буду перевозить тебя из одних своих владений в другие. От тайника к тайнику. Ты — драгоценный приз, и я не позволю тебе снова ускользнуть. Быть может, ты отправишься в Несс и самолично уничтожишь твердыню Дохту-Мондар. Возможно, ты поцелуешь Великую Провидицу и убьешь ее этим поцелуем, — он сузил глаза. — Не верю я в эту легенду. Ради тебя я бы даже рискнул. Но если мастоны говорят правду… придется воздержаться, — он шагнул к ней. — Хочешь идти — иди, мешать не стану. Но прежде стань моей.

Он мечтательно прищурился:

— А уж я постараюсь, чтобы твой отец поплатился за то, как он с тобой обращался.

В глубине души Майе очень хотелось согласиться на его условия. Отбросить гордость, отбросить стыд, забыть долг. Но это означало бы брак с человеком, который считает ее хэтарой, — человеком, который хочет подмять под себя весь мир, даже если для этого придется его разрушить. Да, пусть отец намерен был оставить Майю старой девой, но сама она страстно мечтала о браке. В глубине сердца она таила заветную мечту: стать мастоном и сочетаться обрядом под нерушимым обетом с таким же мастоном. Она верила в силу этого обета — силу, которую хотел попрать ее отец.

Но ведь это отец довел королевство до нынешнего плачевного состояния, и если, отправляя дочь в утраченное аббатство, он действительно надеялся превратить ее в хэтару… Как все запутано! Но разве может она предать собственного отца? Ведь это измена! Если бы только знать, чего на самом деле добивался, чего хотел от нее отец! Мысли эти никогда прежде не приходили к Майе; она не узнавала себя.

— Я не хочу зла своему отцу, — сказала она наконец.