Рональд хотел пнуть бутыль ногой – может, успеет отлететь подальше, прежде чем взорваться, – но именно в тот момент, когда мысок уже коснулся стекла, все вокруг, и в том числе русский горец, пропало в ослепительной вспышке. Смех варвара мгновенно исчез из ушей Мак-Уолтера, заглушенный взрывом.

На IV бастионе

В прорехах плетеных тур, очерчивающих линии ложементов, вновь замелькали длиннополые профили русских шинелей, подсвеченные сзади пожарами тыла, – черные профили, будто тушью рисованные. И половина из них, как убедились уже англичане и французы, были «покойники», вдруг ожившие по сигналу полкового горна, прямо-таки восставшие под трубы Страшного суда.

– Прием, позаимствованный у черноморских пластунов, – отрекомендовал маневр своих гренадер штабс-капитан, вернувшись на траверс бастиона из дыма ложементов. – Как-то видел его на Кавказе. Весьма действенно. Они так с преследователем обходятся, – продолжил он, чуть отдышавшись. – Ежели не могут уйти, скажем, от конников, то падают как бы замертво, а пропустив погоню у себя над головами, вдруг вскакивают и палят вдогонку. Такая, извольте видеть, шлея под хвост.

Капитан первого ранга Раймерс, явившийся на траверс с началом атаки гренадер, одобрительно покивал, не говоря ни слова и только теребя пальцами седой кончик уса, но вдруг спросил:

– Так это, значит, ваше, господин штабс-капитан, самоуправство-с?

– Простите, Пал Сергеич? – непонимающе переспросил командира бастиона майор Шабрин. – О чем это вы сейчас?

– О ваших оригинальных снарядах, – указал перчаткой на горящие ложементы капитан Раймерс, хоть звучные хлопки бутылочных гранат 7-го батальона гренадер там давно уже утихли. – До меня дошел слух, что некий неназвавшийся обер-офицер заявился на склад Петролакиса со своей командой и потребовал от бедного грека слить все вино из бутылок в другую посуду. Заметьте-с, эталонный «Шато Марго», с невероятным трудом доставленный, а не какое-нибудь трактирное пойло!

– Полноте-с! – не вполне искренне удивился майор, по крайней мере выражение снулой щуки на его лице ничуть не изменилось. Как известно – тронь такую, может вдруг и палец оттяпать.

– Именно, – подтвердил капитан первого ранга. – «Шато Марго». Первое место на всемирной «ярмарке Наполеона». Из бутылки с сургучной печатью в корыто.

Илья Ильич слушал господ старших офицеров с самой отвлеченной физиономией, разве что оглаживая чаще обычного стриженые усики. Впрочем, заметил:

– Английские бутылки из-под рома сподручнее: и горлышко пошире – можно и наши пули затолкать, и в сечении овальны – хорошо в ладонь ложатся.

– Так что ж вы тогда англичан не ограбили, – проворчал будто сам себе Раймерс, хоть вслух добавил только: – Но вы тут, конечно, ни при чем?

Штабс-капитан молча и недоуменно пожал плечами.

– Я так и передал жандармам.

– Однако неприятель выглядит весьма сконфуженно, – повернул разговор в другое, менее скользкое русло портупей-прапорщик Лидваль.

– Ну, так они не к приличному вину, а к этой своей полынной настойке приучены-с, – с готовностью подхватил и сам командир бастиона. – Как его, анафему… К абсенту-с. Хоть говорят, злоупотребляя им, можно до падучей, – он осекся, недовольно дернул ус.

Словно иллюстрируя печальные последствия неумеренного потребления абсента или чего похожего, в поле зрения капитана первого ранга показалась фигура, рискованно кренящаяся к луже, залившей все подходы к траверсу.

Впрочем, не без усилия, но лейб-гвардии поручик Соколовский выровнялся-таки и пробороздил лужу уверенным, хоть и мудреным шагом, выказав незнание здешней топографии – то есть, местами зарываясь в бурую топь по колено.

– Ну, хоть в этот раз обойдется без ажиотажа, – вполголоса пробормотал Илья, также заприметив Виктора.

– Как сказать, – угрюмо пробормотал майор Шабрин. – Соколовский отчаян-с, не отнимешь.

– Скорей уж курьезен, – еще тише добавил командир бастиона и, недовольно поморщившись, взял Пустынникова за шинельную пуговицу. – Илья Ильич, голубчик, я вас попрошу-с. Вы уж не знаю, воленс али ноленс, но нынче в приятелях у него. Не сочтите за труд, проследите за поручиком, чтоб не убился сгоряча. А то, не ровен час, поведет людей отнимать и французские позиции.

– Да мне все равно к своим идти, – подавив вздох, козырнул штабс-капитан пальцами к бледному овражку шрама на лбу. – Стало быть, пригляжу.

– Приглядите-с.

– Интересно, – по-балтийски подскакивая на согласных, произнес вслух портупей-прапорщик Лидваль, испытывавший к Виктору, как и ко всем прочим знакомым субалтерн-офицерам, чувство сродни ревности. Впрочем, к Виктору особенно, ведь начни барон карьеру не по гражданскому ведомству, но по военному – поди, уж и превзошел бы нашего салонного героя: – Интересно, как бы господин поручик столь туманным глазом, да вдруг увидел наших покойников, когда те восстали. Шотландские «дамы», как я видел, многие так и стряхнули…

– Струхнули, – привычно поправил немца майор Шабрин.

* * *

Мак-Уолтер, пожалуй, и впрямь мог разделить мистический ужас прочих своих «дам из ада»[73], когда тут и там, почти у их ног, встрепенулись некоторые из мертвых тел. Мало кто заметил, откуда вдруг в зачищенных ложементах взялись русские, а кто заметил – не сразу сообразил. Ладно, когда один раненый на куче тел вдруг зашевелится – ежели не потянется к ружью, так и обойдется без вразумляющего обуха приклада. Но когда то тут, то там одновременно, словно в канун Дня всех святых, когда чего только не привидится.

Его товарищ, сержант Мак-Донован даже подпрыгнул, увидев, как один из «мертвецов» отшвырнул окровавленную ногу, подымаясь, надо понимать, на запасной и вынимая из-за пазухи шинели пузатую бутылку. Ее узкое горлышко, заткнутое тряпкой, чудесно исцеленный «инвалид» воспламенил чуть ли не взглядом. Как? Мак-Донован не стал тратить время на разгадку фокуса, а припустил, не глядя, подальше от этого ужаса.

С этими снарядами и французы, и англичане уже были знакомы. Так что время, потраченное на изумление, потрачено было бездарно. Куда умнее было сразу упасть ничком, пряча лица и руки – все, что могло пострадать от свистящих стекол, вспарывавших человеческую плоть да и кожаные кивера, если подле.

Но ничего этого лейтенант Рональд Мак-Уолтер уже не видел, опрокинувшись, словно в заранее приуготовленную могилу, в мелкий окоп-сапу. Русская самодельная граната, разорвавшаяся перед ним, не только сорвала красный мундир и килт тартана «Government»[74], но и душу баронета, казалось, выбросила вон из тела, отправив в Британию.