Нести коньяк Косте Максим не собирался. Перебьется. Пусть хлещет свое бырло, морда зэковская! А вот Максим выпьет коньяк, тем более что давно не пробовал. В закутке он скрутил пробку с бутылки и присосался к горлышку. Опорожнив емкость наполовину, рыгнул. Отрыжка вышла приятной – это вам не бырло. Допив бутылку, Максим достал шоколадку, пожевал. Хорошо! Хотелось курить, но сигарет он второпях не купил – забыл. Ладно, потом. Он достал вторую бутылку, свернул пробку. Поднес горлышко к губам. Внезапно перед глазами встал взгляд хмыря. Максим будто услышал его слова: «Выпивка будет последней!»

– Да пошел ты! – пробормотал он и приложился к горлу.

Коньяк кончился быстро. На улице подмораживало – зима не сдавалась, но Максиму было тепло. Он присел на ящик, случившийся в закутке, привалился спиной к бетонной стене. Посидит немного и пойдет. Отнесет деньги Косте, пусть зэк задавится. А то вздумал упрекать…

Веки его поползли вниз, Максим забылся. Он сидел, улыбаясь, не замечая струйки слюны, выбегавшей изо рта. Таким его и нашел утром дворник: остывшего, с замерзшей слюной возле синих губ…

Алкоголик настолько напугал Марину, что на следующий день она попросила меня сопроводить ее к садику – забрать Алю и довести их до дома. Я знал, что Гриц более не придет, но возражать не стал. Встретил Марину у гостиницы, и мы пошли к садику. Дорогой она оглядывалась по сторонам. «Да не будет его!» – хотел сказать я, но смолчал. Мозг сообщил мне новость, но я не хотел быть вестником. Пусть узнает сама.

В садик я не пошел, остался во дворе. Марина с Алей появились скоро. Следом шла женщина с мальчиком за руку. Завидев меня, Аля рванулась навстречу. Я подхватил ее на руки.

– Здравствуй, солнышко!

Она клюнула меня в щеку и посмотрела вниз.

– Это мой папа, понял! – сказала мальчику. – Его Коля зовут. Вот! – она показала язык.

Марина прикрыла рукой рот. Я подмигнул ей.

– Идем!

За воротами садика мы взяли Алю за ручки. Она вцепилась в них и поджала ноги. Мы пронесли ее несколько метров.

– Аля! – сказала Марина. – Не балуйся!

Девочка подчинилась. Мы шли по дорожке, огибавшей территорию садика. Марина смотрела перед собой, я бросал на нее взгляды. Она не походила на Алейю ничуть. Та была высокой и сильной. Мускулистые руки и ноги, спортивная фигура, смуглое лицо. У Марины кожа белая. И сама она маленькая и хрупкая. Со спины похожа на подростка. Ступни и ручки маленькие. Но, если присмотреться, фигура женственная. Все на месте: грудь, бедра, талия… Личико симпатичное. Большие голубые глаза, чуть вдернутый носик, светлые волосы, пухлые губы. Странно, что я этого раньше не замечал.

На пути к дому нам встретилась дама с собачкой – маленькой и пушистой. Аля бросила наши руки и побежала знакомиться. Собачка, увидев ее, завиляла хвостиком. Аля присела и стала ее гладить. Хозяйка не возражала. Марина повернулась ко мне.

– Извините, пожалуйста!

– За что?

– Ну, Аля сказала… Я ее этому не учила. Честное слово! Она сама. В садик приходят отцы, дети хвастаются ими. А у Али отца нет…

– Ничего страшного! – сказал я. – Если ей нравится называть меня папой, пусть зовет. Я могу забирать ее из садика, если понадобится. Только предупредите воспитательницу.

– Но почему?..

– Я был старшим в семье. Сестры – младше. Родители много работали, я присматривал за ними. Кормил, одевал, играл с ними. Для меня это привычно. И детство вспоминается, – я улыбнулся.

– Вы странный человек, – сказала она. – Нереально добрый. Совсем не похожи на бизнесмена. Они жадные, за копейку задавятся. А вы платите мне хорошую зарплату за небольшую работу, да еще премии даете. Так не бывает.

– Отчего же? – возразил я. – Уже есть. А плачу я вам мало. Вы замечательный специалист и надежный человек. Жанна вас хвалит. К слову, не хотите перейти на постоянную работу? Оклад – тысяча рублей в месяц плюс премии. График свободный. Социальный пакет: медицинская страховка вам и девочке. Будете ходить в частную клинику, а не ждать в очереди в государственной. Плюс оплата занятий в развивающей школе для девочки или в чем-то подобном, раз в год – бесплатная путевка на отдых у моря. Подробности уточните с Жанной.

– Зачем это вам?

– Вы цените свою нынешнюю работу?

– Ну… – замялась она.

– Не цените. И легко бросите, если представится другая. Я хочу, чтобы в моей фирме было не так. Чтобы ее интересы стали для сотрудников своими. Нормальная практика, распространенная на Западе. Здесь это не в ходу. Но фирмы, которые экономят на персонале, не имеют будущего. Сотрудники их предают, уходят к другим. Нередко – вместе с клиентской базой. В результате бизнес несет потери. Мне это не нужно. Деньги у нас есть, и вы это знаете. Так что я хитрый.

– Ни за что не поверю!.. – возразила Марина, но продолжить не успела. Аля натешилась с собачкой и подбежала к нам. Мы взяли ее за ручки и пошли к дому.

– Я подумаю над вашим предложением, – сказала Марина у подъезда. – Поговорю с Жанной. Сразу боязно.

Я кивнул и пошел к себе. Пусть думает. Если хватит ума, предложение примет. Алиса не должна жить в нищете. Это плохо сказывается на психике эфора. Нам в академии объясняли…

В квартире меня ждала Жанна. Я не удивился – ключи у нее есть. Время от времени Жанна наводит порядок в квартире – ей это нравится. Я не против – с чего?

Жанна встретила меня хмуро. Я знал, что она хочет спросить, но не подал виду. Спешить Жанна не стала, хотя еле сдерживалась. Мы прошли в кухню и сели пить чай. Наконец, Жанна не выдержала.

– Гриц мертв, – сказала, поставив чашку. – Замерз ночью неподалеку от нас. Перед этим выпил литр коньяка.

– Откуда знаешь?

– В интернете фото и даже видео выложили. Кто-то успел со смартфоном до приезда милиции. Жуть! – она передернула плечами.

– Тебе его жалко?

– Нисколько. Сволочь! Жил, как скотина, таким и умер.

– Тогда что тебя беспокоит?

– Вчера ты сказал ему: «Это будет последней выпивкой в твоей жизни». Я слышала.

– И что?

– Ты закодировал его на смерть.

– Считаешь, могу?

– Да! – кивнула она. – Меня словно холодом обдало. Я еще не поняла: зачем ты дал ему денег? Теперь знаю.

– Я поступил неправильно?

– Не знаю, – она повела плечами. – Но мне страшно.

– Отчего?

– Вдруг мне скажешь.

– С чего? Ты приходила вымогать деньги у опекуна своего ребенка? Угрожала ему, ругаясь матом при малыше? Или, скажем, решила отравить меня, чтобы завладеть предприятием? Яду в чашку плеснула? – я отодвинул ее от себя.