– А труп в заливе чей?

В трубке ответили после паузы.

– Иисусе, Джей, почем я знаю? Что там с тобой, признавайся!

– Я… Я просто подумал, нет ли здесь… связи… Ну с…

– Слушай меня! Никакого отношения к нам это не имеет. Ни одна из этих смертей.

– И что нам делать?

– Ничего, Джейден, ничего. Я же сказал – это не имеет к нам отношения.

– Но ведь следствием этого…

– Ты меня слышишь или нет? Это! С нами! Не! Связано! Усек?

– А если из полиции придут с обыском?

– С какой стати?

– Я хотел быть с Грейси. Я… я… я собирался ей помогать, пока она не накопит достаточно. Мы планировали…

– Джейден, слушай меня очень внимательно. Есть какие-то доказательства, что ты ей помогал? Чеки, например? Ты ей что-нибудь покупал со своей карты?

– Нет… Кажется, нет.

– Тогда полиция к тебе не придет. А если придет и ты распустишь язык, как дурак, ты всех утопишь. Слышишь? Мамашу свою, папашу – всех. Разразится грандиозный скандал. Ты сядешь в тюрьму, вот насколько все серьезно. Поэтому заткнись и не вякай. Если тебе совсем невмоготу, поезжай за границу, отдохни.

– Но у меня скоро экзамены, мне нужен этот диплом!

– Вот и соображай, что для тебя важнее. Я не знаю, о чем ты думал, когда путался с этой девкой – мог в сто раз лучше найти, – но я тебе сочувствую. Прими мои соболезнования. А теперь выбрось ее из головы.

╬

Кое-кто из репортеров обернулся, когда Мерри вошла в редакцию: разговор только что шел о ней, о ее дерзком твите и блоге.

– Ты в порядке? – спросил Дуэйн, сидевший за соседним столом.

– Все прекрасно, – отрезала Уинстон, развешивая куртку на спинке стула и усаживаясь за компьютер.

Но до прекрасного было далеко.

Впервые за пять лет Мерри мучительно не хватало дозы, и это пугало ее до внутреннего визга. Ее буквально подкосила мысль, что он вернулся, – это доказывало, что она по-прежнему всего лишь ничтожная наркоманка. От этого у нее все валилось из рук, даже кусок не лез в горло. Следовало выспаться, но она выпила слишком много кофе и не могла сдержать нервной дрожи.

Из-за перегородки послышался голос другого репортера:

– Готов спорить, тебя выпрут, Уинстон, и часа не пройдет! Профессиональное самоубийство в «Твиттере»? – Он сухо засмеялся. – Ну не ты первая. Был ведь уже политик, который разместил в «Твиттере» фото своего члена. А как начальник столичной полиции писал в твитах слащавую чепуху жене своего подчиненного, искренне веря, что все конфиденциально? Погоди, Киллион это еще припомнит, когда с треском уволит Гуннара! Психологический механизм один и тот же – все равно что сесть за руль: устраняешься от личной ответственности и думаешь, что реальность не ухватит тебя за задницу…

– Да пошел ты, Стив!

– Мерри! – Главный редактор с побагровевшим лицом заглянул в отдел новостей и кивком указал на дверь: – В мой кабинет!

– Ух ты, – восхитился за перегородкой Стив. – Что я тебе говорил?

Мерри быстро начала копировать свои файлы на флешку. Покончив с этим, она принялась стирать все, что когда-либо писала на рабочем компьютере.

Дуэйн наблюдал за ней.

– Файлы найдут, – сказал он. – Они оставляют цифровой след.

– Нечего искать, – парировала Уинстон, сунув в карман флешку с записями звонков своего таинственного информатора. Если ее решили уволить, она не станет дарить редакции ценнейшую информацию.

Встав, Мерри расправила плечи и пошла как на эшафот, в глубине души ожидая появления охранников с картонной коробкой, которые сложат туда ее вещи, пока она сидит у главного редактора.

– Закрой дверь, – сказал главный, когда она вошла. Мерри прикрыла дверь и медленно присела перед столом. – Сегодня рано утром ко мне домой наведались два офицера полиции. Они хотят знать, кто твой источник.

Мерри кашлянула, прочищая горло.

– Источники у меня надежные, я всю поступающую информацию проверяю, – солгала она. – И не просите меня их раскрыть – со мной же перестанут выходить на контакт!

– Полиция ищет длинный язык в своих рядах.

– Это их проблема, а не моя… не наша.

Редактор сверлил ее взглядом.

– То, что ты сделала… Разместить такую информацию в «Твиттере», в своем блоге…

– Но там же нет неправды – все проверено! Столичная полиция провела пресс-конференцию, и ничего из написанного мной не отрицается.

– Ты ходишь по краю, Мерри. Если они вернутся с предписанием суда…

– Вот тогда и поговорим. При всем уважении, сэр, свобода прессы стоит хорошей драки. А какую рекламу мой блог и страница в «Твиттере» обеспечили «Сан»! Все журналисты, все до единого новостные издания ознакомились с моими сведениями и выложили свои версии. Даже телевидение соизволило обратить внимание. Если я ошиблась, это мой личный блог и твиты, меня засудят, а не «Сан». Вам достается вся слава плюс мои дальнейшие статьи. А если полиция все же потребует раскрыть источник, мы сами станем сенсацией. Так даже лучше! – Во рту у Мерри пересохло, пульс частил, но по выражению глаз главного она поняла, что победила.

Главный редактор тяжело вздохнул.

– Ладно. Но ты ходишь по тонкому льду, будь осторожна. Если редакционная комиссия решит от тебя избавиться, ты отсюда вылетишь, Уинстон. Ни компенсаций, ни рекомендаций, голый кукиш. И я тебя выручать не буду. Я вообще рисковал, нанимая тебя. «Сан» сквозь пальцы смотрит на твой личный блог криминальной хроники, потому что мы пока медленно продвигаемся по новому для нас и постоянно меняющемуся цифровому ландшафту…

– А знаете, почему редакционная комиссия до сих пор меня не прикрыла? Потому что благодаря мне увеличивается спрос на газету. Я привлекаю новых читателей. Разве не это ставилось целью, когда «Рэддисон индастрис» выкупили ваше издание, – увеличить читательскую аудиторию? Потакать массовому вкусу, стать бульварным таблоидом?

– Будь осторожна, – повторил главный. – Мне нравится твоя позиция, Мерри, – в ней чувствуется уличный темперамент, нравится твоя неугомонность. Но если одна или несколько «крыс» в полиции сливают тебе служебную информацию, значит, тебя используют. Они наверняка преследуют определенную цель. – Он молча смотрел на Мерри несколько мгновений. – Попадешь под раздачу – мы ничем не сможем тебе помочь.

╬

Грейси Драммонд до шеи была накрыта белой простыней. Лицо казалось спокойным, почти безмятежным. Она напоминала тряпичную куклу зашитыми разрезами на лбу, составляющими распятие, и широкой полосой черных швов там, где Барб О’Хейган разрезала и отвернула кожу лица, чтобы извлечь из черепа мозг.

Энджи и Мэддокс снова стояли рядом, слушая, как О’Хейган перечисляет то, что вошло в предварительный отчет.