тут мода такая – делать самострелы, придумывая собственные конструкции. Яблок с друзьями наворовать из сада… За которым ухаживали днем, но тогда яблоки в нем были невкусные. Кто-то и на рыбалку завеется, а другой лошадку разомнет в свободную минутку. У пацанов всегда найдется дело по душе. Есть книгочеи, есть любители вырезать из дерева. Или домой кто уйдет порадовать маменьку честно заработанным пенсом. Нормальное у мальчишек детство. И интересы у всех разные. Вот вижу, как огненный плевок вылетел из-за угла каменного сарая и прямиком в кучу опавших листьев, приготовленных для сожжения. Лежит себе огонек, горит. Подходят к нему две фигуры – большая и маленькая – и начинают гасить пионерским способом. Сонька затаила дыхание и, пока ее не увидели, ушла на цыпочках. Но услышать удаленное замечание мы успели. Вывод прост: Аптекарь и Гарри испытывают очередную рецептуру напалма. Этот вариант их очередной смеси погасить обычным способом не получилось.

– А с солью пламя было красивей, чем с добавкой куриного помета.

– Чего это красивей? Тот же оттенок. И с индийской селитрой таким же цветом горело. Жалко, что эти смеси расслаиваются, если их не перемешивать. Зато с бараньим жиром лучше прилипает. Надо будет еще с козьими катышками испытать.

– С содой не пробовали, и с оливковым маслом, – припоминает Аптекарь, – уксуса не добавляли…

– …и не перчили, – хихикает Гарри. Голоса удаляются, а любопытная Сонька подходит к куче листвы – огонек продолжает тихо гореть – парни его так полностью и не залили. То есть в принципе напалм уже есть, но ребята продолжают перебирать варианты, что-то уточняя. Или исследованиями увлеклись?

* * *

– Спасибо, Джонатан. Денег, которые ты мне присылаешь, вполне достаточно. Просто возникла заминка в занятиях из-за того, что один из преподавателей умер от дизентерии, а еще двое готовятся за ним последовать. Я решил, что лучше переждать это время подальше от заразы, – с этих слов Эдуарда начался разговор за ужином.

– Кембридж отсюда недалеко, – встревожилась мама. Как я ее понимаю! В эту эпоху эпидемии приводят к подчас ужасающим потерям. Чума, холера, оспа – это то, что буквально на слуху. Так что и дизентерия пугает ничуть не меньше. Как и, наверное, тиф, хотя два последних заболевания связаны с гигиеной. Вернее, с ее отсутствием.

Моя-то Софочка руки моет с мылом и когда запачкается, и перед едой. А еще утром, перед сном и после туалета. Да, не только она способна на меня натопать, капать ей на мозги я тоже умею. Последовательница у нас одна – Мэри. Остальные хоть и знают про маленьких невидимых зверьков, от которых портится пища и бывают болезни, но заниматься наведением чистоты на самих себя как-то не торопятся. Поэтому я терпеливо жду, когда братья наговорятся о живущей в Лондоне сестрице Аннабель, вспомнят дела давно минувших дней, откушают вина и отведают угощений. Подобные гости в этом доме нечасты. Хотя Эдуард и не совсем гость – он в этом доме родился и вырос. У него тут имеется своя комната, где хранятся памятные с детства вещи.

Сам же я тем временем припоминаю, что про эпидемии дизентерии как-то раньше не слыхивал, а вот о вспышках заболеваемости что-то проскальзывало даже в двадцатом веке. Ну да я не доктор. Может, и преувеличиваю опасность, но отмахнуться от нее не могу. Тем более что весь такой образованный папин брат попросту сделал ноги из мест, где отмечены случаи этого дающего серьезные последствия недуга. Вплоть до летального исхода. Как ни крути, Эдуард – будущий ученый, человек с не чересчур закостенелым сознанием.

Поэтому утром еще перед началом работ в кузнице у старших и уроков у младших Софочка собрала весь личный состав, построила и объявила чрезвычайное положение по случаю угрозы дизентерии. Напомнила о маленьких невидимых зверьках, объяснила необходимость мытья рук перед едой и после туалета, после чего раздала мыло и направила бойцов в народ. Сначала в собственные семьи, а дальше и по соседям.

Откуда у нас в доме столько моющих средств? Из-за моего прокола с применением мыла в напалме в качестве загустителя. Может, у кого-то оно что-то и загущает, но не у нас. А закупили его с большим запасом, потому что оптом дешевле. Да и выбирали максимально недорогое, похожее на наше хозяйственное. Зато сразу два ящика.

Контролировать исполнение и проверять доходчивость донесения стратегически важных сведений до населения отправились обе дочери хозяев и хозяйская же крестница. Угроза смертельного поноса оказалась убедительной – не напрасно мы четыре дня подряд умоляли наших арендаторов не умирать по-глупому.

Чтобы сразу стало ясно, докладываю: весной случаи этой болезни унесли несколько жизней и в Ипсвиче, и в окрестных деревнях. Даже в отдельных хуторах были жертвы. Но на землях Корнов никто не заболел.

Вернусь, однако, к дяде. Он заметно моложе нашего папы. Науками, похоже, интересуется всерьез, потому что бойко шпарит на латыни – международном языке нынешних ученых. Посещает все наши уроки, отчего Сонька мгновенно запрягла его вести английскую грамматику. Но на математике и природоведении он молча слушает, временами записывая. Бывает и на работах – в кузнице послушно крутит валки. То есть заменяет пару детских сил. Прорвало его, однако, когда мы отстреливали пушку по схеме «полчаса пальбы в режиме боя». Два-три выстрела в минуту. Пуляли березовыми чурбаками, поскольку нормальных подогнанных снарядов у нас мало, а отрезки бревен ободрали в размер на токарном станке, выбрав длину, чтобы получился вес в канонические четыре фунта.

Беспокоил меня процесс отката – нестабильно он выглядел. Разная длина, торможение от участка к участку меняется с неодинаковой скоростью. Поэтому после десятка выпущенных снарядов мы приподняли заднюю часть орудия, вынув ее из рамы, подставили ведро и открутили пробку.

«Семен Семеныч!» – воскликнула Софочка на чистом русском и хлопнула себя ладошкой по лбу – масло было белесым, что указывало на присутствие в нем мелких пузырьков газа. Думаете, воздуха? Отчасти. То есть это мог быть азот, в то время как кислород в условиях высокой температуры, возникающей при сжатиях, сжег сколько-то масла, образовав водяной пар и углекислый газ, которые во взвешенном состоянии и создали белесое облако, висящее в недавно чистом, как слеза, масле. Так мы в эту не от великого ума возникшую топку еще и подпускали свежего воздуха, отчего процессы окисления проходили в трудноописуемых вариациях, причем неоднородно. Хорошо, что стенки цилиндра и поршня толстые, ведь могло и бабахнуть! Оно, может, и бабахало, замедляя скорость отката. Снаружи-то не видно.

«Флогистон?» – уточнил Эдуард. И тут я сообразил,