Он не верил, что Дениса лишил жизни Исаев. Вот если бы стало известно, что Кирсанов угрожал Еве, поверил бы. А так — нет. Не считать же за угрозу желание потрахаться.

Она сидела рядом, непринужденно запустив тонкую руку Никите в душу, и без всякого стеснения копалась там.

В ее глазах он был человеком с сотней начатых и прерванных отношений — знающий, опытный и беспристрастный. Ева спрашивала про его влюбленность без задней мысли, и Никита не мог ей соврать. Большее, что он мог, — не называть имен.

Еве даже в голову не приходило, что он каждую ночь поднимается на один и тот же костер. По одной и той же лестнице, в которой ровно четыре — столько же веснушек у нее на носу — ступени.

Он наизусть знал лица в толпе. Лица всякий раз одинаково искажались в приступе звериной злобы.

Пахло дымом и горелым мясом.

Никита по утрам проверял, на месте ли его обожженные ноги.

Рука дрогнула, бритва соскочила, на щеке выступила кровь.

Покончив с бритьем, он умылся холодной водой, оделся и отправился в общагу. Само заживет.

На следующий день за завтраком Маша странно ухмылялась. Она вообще в последнее время была непредсказуема.

С тех пор, как Ева увидела их в больничном покое, Маша пребывала в уверенности, что теперь можно не скрывать ничего от нее. Никита признавал ее правоту, но старался пореже встречаться с ней по ночам — как это получалось в прошлом году, например, — чтобы у Маши не было особых поводов обсуждать все это с Евой.

— В чем дело? — без лишних предисловий спросил Никита. — Ты обиделась?

Когда он спустился в Главный зал, по пути разняв драку флавальехцев, почти все места были заняты. Студенты дружно двигали челюстями.

Он высмотрел однокурсников и присоединился к ним, помахав Еве, сидевшей неподалеку. Та выглядела слегка уставшей, но как всегда приветливо улыбнулась. Стало чуть свободнее дышать.

Маша появилась позже, так же, как он, оглядела свободные места, вернее их отсутствие, и между Евой и Никитой выбрала его.

— Да на что обижаться-то? — бросила Маша, подтягивая к себе тарелку с кашей. Она всегда ела первое попавшееся, не выбирая, и считала, что еда — она и есть еда. — Вот если у тебя совсем перестанет стоять, я обижусь.

Никита тихо рассмеялся. Вокруг как-то попритихли, и он поднял голову от тарелки. Видимо причиной молчания было появление Исаева, который вместе с закадычными дружками тоже опоздал на завтрак.

— Да что ж такое-то, — заорал Чернорецкий с порога, — опять все занято, как в туалете после праздничного ужина, ну.

— Тренировка сегодня в шесть, — объявил Исаев их краю стола, где сидели четверо игроков из семи. Гордей собирал со стола самое вкусное из оставшегося, а большинство вокруг вернулись к своим разговорам.

— А она сегодня будет? — удивленно ляпнул Эдуард, оторвавшись от тостов с джемом.

— А почему же ее должно не быть, дорогой наш Баженов? — раздраженно уточнил тот, не спеша садиться рядом с друзьями.

— Ну э-э-э, да так, просто были другие планы, — промямлил тот, переглянувшись с Вербиным.

— Придется их отменить, — почти мстительно сказал Исаев. — Я же пока здесь, — он нагло ухмыльнулся, — а в мое отсутствие замещать меня будет Верейский. Ему не привыкать занимать руководящие должности. Все слышали?

Баженов, кивнув, пробурчал что-то неопределенное.

Исаев прошел мимо Чернорецкого, Соколова и Погодина, буркнул кому-то из мелких: «Жопу свою подвинь» и втиснулся на скамью рядом с Евой. Она посмотрела, как он садится, и без особого интереса снова взялась за еду, но тут Исаев что-то сказал ей на ухо, а после — по-хозяйски прижался к ее губам.

Никита отвел глаза, быстро закидал в себя остатки завтрака, запил соком и поднялся на ноги, пытаясь вспомнить, на какой семинар идти первым.

— Раньше Елизарова с Исаевым не сосались в Главном зале, — протянула Маша, увязавшись за ним.

— Ну, это странно, когда люди трахаются и при этом не сосутся, так что ничего удивительного, — холодно возразил Никита. Она со своими очевидными замечаниями его бесила. — Слышала? Меня назначили заместителем. — Он не смог вовремя остановиться, потому что его самообладание все чаще в последнее время подвергалось испытанию, и, не подумав, ляпнул: — Интересно, на Елизарову это тоже распространяется? Может, вернуться и уточнить, трахать мне ее в отсутствие Исаева или нет.

— Не нравится смотреть, как они лижутся? — гнула свое Маша, вспыхнув от злости. — А ты ее тоже поцелуй. Ты же остальных целуешь. Она будет не против, потому что я ей все рассказала.

Никита, не отойдя и десяти метров от стола, остановился и развернулся. Маша налетела на него.

— Что ты рассказала? — деревянным голосом спросил он.

— Что ты на нее запал, — с ядовитым удовольствием выплюнула она. — Как думаешь, она продолжит Исаеву сосать или тебе теперь тоже будет?

Треск костра заглушил остальные звуки.

И в ту самую секунду Никита сорвался.

Глава 27. Елизарова

Сначала я услышала хлопок и только потом увидела, как Ник размахнулся и — здесь секунду растянули на годы — залепил Челси пощечину.

Его лицо исказилось до неузнаваемости, словно содрали одно вместе с кожей и тут же нарисовали другое.

У меня голова пошла кругом от беспорядка в мыслях.

Никита сильный, у него наверняка тяжелая рука, как он вообще мог ударить девушку?

Это же Ник. Он улыбается даже Ветроградову с Меркуловым. Наверное, он над ними просто смеется, но все же.

Сейчас на его лице не было ни капли сожаления. Как будто он правда хотел ударить Челси. Как будто в эту секунду он ненавидел ее.

Нет, это бред. Они же спят вместе, значит, как минимум привязанность у Ника к Маше есть. Я не могла представить себе ситуацию, в которой Исаев поднял бы на меня руку.

Маша не расплакалась. Она десяток долгих мгновений презрительно смотрела на Ника, потом развернулась и быстро вышла из Главного зала.