Майор Кузьмин начал допрос.

— Лев Степанович, у нас есть причины полагать, что ваша жена работает на иностранную разведку. Вас лично мы ни в чем не подозреваем. Именно поэтому мы попросили вас провести должное расследование выдвинутых против нее обвинений. Прошу вас, расскажите нам, что вы обнаружили.

У Льва имелось подтверждение того, что ему было нужно. Майор Кузьмин сделал ему ясное и недвусмысленное предложение. Если он отречется от своей жены, то сможет и впредь рассчитывать на их доверие. Что там сказал на этот счет Василий?

Если ты переживешь этот скандал, то в один прекрасный день возглавишь МГБ. Я уверен в этом.

Повышение зависело от одной-единственной фразы.

В комнате воцарилась мертвая тишина. Майор Кузьмин подался вперед.

— Лев?

Лев встал, одернул китель.

— Моя жена невиновна.

13 марта

На сборочном автомобильном конвейере наступила третья смена. Илона закончила работу и принялась скрести руки куском черного мыла с резким прогорклым запахом. Другого у нее не было. Вода была ледяной, мыло не мылилось — оно попросту развалилось на серые неопрятные комки, но она могла думать лишь о нескольких часах, оставшихся у нее до наступления новой смены. Она уже распланировала, как проведет ночь. Для начала она выскребет масло и металлические опилки из-под ногтей. Потом она пойдет домой, переоденется, слегка подкрасится и отправится в «Базаров», привокзальный ресторан.

«Базаров» пользовался большой популярностью у командированных чиновников, которые останавливались здесь, прежде чем двинуться по Транссибирской магистрали на восток или на запад. В ресторане подавали еду — рассольник, перловую кашу и селедку; все эти блюда Илона считала ужасными. Впрочем, самым главным было то, что там подавали алкоголь. Поскольку без закуски алкоголь в общественных местах продавать запрещалось, еда превратилась в средство достижения цели, и тарелка супа стала разрешением на выпивку. На самом же деле ресторан был всего лишь дешевой забегаловкой, где можно было снять женщину на час. Закон о том, что одному посетителю можно было продавать не более ста граммов водки, полностью игнорировался. Базаров, директор одноименного ресторана, был вечно пьян, часто распускал руки, и, если Илона хотела и дальше заниматься своим ремеслом в его заведении, она должна была делиться с ним своими доходами. Она же не могла делать вид, что приходит сюда только ради удовольствия пропустить рюмку-другую, то и дело ускользая с кем-нибудь из платежеспособных посетителей. Никто не приходил сюда только ради того, чтобы выпить в свое удовольствие; здесь собирались только приезжие, местные сюда не заглядывали. А у местных жителей она уже не пользовалась успехом. Недавно она заболела чем-то — язвы, красные пятна, сыпь и тому подобное. Парочка ее постоянных клиентов подцепили у нее более-менее схожие симптомы и ославили ее на весь город. И теперь ей приходилось иметь дело только с теми, кто не знал ее, кто не задерживался в городе надолго и кто начал бы мочиться гноем не раньше, чем добрался бы до Владивостока или Москвы, в зависимости от того, в какую сторону направлялся. Она не испытывала удовольствия при мысли о том, что распространяет какую-то заразу, пусть даже среди ее клиентов и не было приятных людей. Но в этом городе обратиться к врачу с жалобой на инфекцию, приобретенную половым путем, было опаснее самой инфекции. А для незамужней женщины это вообще было сродни признанию во всех смертных грехах, подкрепленному мазком. Чтобы вылечиться, ей придется обратиться на черный рынок. Для этого требовались деньги, возможно много денег, а сейчас она копила на кое-что намного более важное — свое бегство из этого города.

Когда Илона пришла в ресторан, он был уже переполнен. Окна запотели. В воздухе висела густая вонь махорки, дешевого табака. Взрывы пьяного смеха донеслись до ее слуха еще за пятьдесят шагов до дверей забегаловки. Илона решила, что в ресторан пожаловали солдаты. Ее догадка оказалась верной. В горах часто проводили учения, и свободный от службы персонал, как правило, наведывался сюда. Можно сказать, Базаров специализировался на обслуживании подобного рода клиентуры. Он продавал им разбавленную водой водку, а когда посетители жаловались ему — что случалось нередко, — утверждал, будто таким образом борется с пьянством. Здесь часто вспыхивали драки. Тем не менее Илона прекрасно знала, что, несмотря на свои жалобы на нелегкую жизнь и кошмарных посетителей, он получал со своего заведения весьма приличный доход, продавая сэкономленную неразбавленную водку. Он был спекулянтом. И мерзавцем. Пару месяцев назад, поднявшись наверх, чтобы заплатить ему недельную мзду, она в щелочку в двери увидела, как он медленно пересчитывал рублевые купюры, которые хранил в металлической коробке, перетянутой резинкой. Она смотрела, не осмеливаясь дышать, как он завернул коробочку в тряпку, а потом спрятал в дымоход. С тех пор она только и мечтала о том, как бы украсть его деньги и удрать с ними. Разумеется, Базаров свернул бы ей шею, как котенку, если бы поймал, но она решила, что, если он обнаружит свою металлическую коробочку пустой, сердце у него разорвется прямо там, у камина. Она нисколько не сомневалась в том, что его сердце и та коробочка составляли единое целое.

По ее прикидкам, солдаты должны были пьянствовать еще пару часов. А сейчас они лишь лапали ее — привилегия, за которую они не платили, если, конечно, не считать рюмку водки платой, а она так не считала. Илона обвела взглядом прочих посетителей, рассчитывая подзаработать немного денег, прежде чем вояки отправятся на службу. Солдаты расположились за передними столиками, предоставив остальным довольствоваться задней частью забегаловки. Эти клиенты сидели в гордом одиночестве — в обществе водки и нетронутой еды на тарелке. Вне всякого сомнения, они искали возможность заняться сексом. Другой причины торчать здесь попросту не существовало.

Илона поправила платье, осушила свою рюмку и направилась мимо солдат, не обращая внимания на щипки и подначки, пока не оказалась у одного из столиков в задней части. Сидящему за ним мужчине на вид было лет сорок, а может, чуть меньше. Трудно было сказать наверняка. Его никак нельзя было назвать симпатичным, но она решила, что из-за этого он еще и приплатит ей чуть-чуть. Красавчики иногда брали себе в голову, что давать деньги необязательно, словно занятия сексом доставляли им обоюдное удовольствие. Она без спросу уселась рядом, прижалась бедром к его ноге и улыбнулась:

— Меня зовут Таня.

В такие моменты бывало легче думать о себе как о ком-то другом.

Мужчина закурил сигарету и положил руку на колено Илоне. Не удосужившись купить ей выпивку, он просто плеснул своей водки в одну из грязных рюмок, стоящих вокруг него на столе, и подтолкнул к ней. Она принялась крутить ее в пальцах, ожидая, пока он что-нибудь скажет. Он опрокинул в рот остатки своей водки, не изъявляя ни малейшего желания разговаривать. Едва удержавшись, чтобы не закатить выразительно глаза, она сама попыталась завязать беседу.