После обеда – продолжение докладов. Ужин. И с утра опять все по новой.

Погода стояла удивительная. Начало осени. Тепло, но с прохладным ветерком. Солнце уже не жарило, а приятно грело; успокаивало, напоминая, что лето прошло, но обязательно вернется. Катя очень любила вот такую погоду. Повезло, а ведь мог начаться дождь и испортил бы всю речную прогулку. Вроде бы такими ясными обещали быть все выходные.

Катерина быстро распаковала чемодан. Первым делом достала синий брючный костюм, в котором предполагалось присутствовать на конференциях, к нему две рубашки, одна тоже синяя, чуть светлее костюма, другая – светло-серая. Вроде ничего особо не помялось. Маленькие шероховатости разгладятся к утру сами собой. Хорошо, что взяла еще пестрый блузон и черные брюки. В дорогу не хотелось нагружать себя вещами, но все же решила на всякий случай взять что-нибудь нарядное. И вот, пожалте вам, целый банкет. Хоть кораблик и небольшой, а все ж круиз.

Катя на верхней палубе наблюдала отплытие: вот ведь красотища! А она еще думала: ехать, не ехать. Ага, про круизы говорят «плыть». Или «ходить»? Ходить в плавание? Ой, неважно. Тишина, вода, как прозрачное стекло. Только мечтать о таком могла.

Ровно к 18:00 Катя спустилась в ресторан. Как уютно: терракотовое ковровое покрытие, белые скатерти, синие стулья. Здорово. Народ уже начал собираться. То там, то тут женщина замечала знакомые лица. Мужчины, все при галстуках, доброжелательно кивали ей – но знакомиться никто не подходил. Потом-то Катя сообразила, что в одиночестве сюда мало кто пришвартовался. Большинство мужчин были при компании. Просто не всем хотелось сразу это афишировать: компания-то в основном состояла не из жен, а из верных медсестер. «Ты подумай: от чего уехала – к тому приехала. Даже и внимания обращать не буду, – размышляла Катя. – Темы докладов очень хорошие. А послезавтра уже на Валааме».

– Катюха, ты? – расталкивая галантных мужиков, к Мельниковой неслась достаточно дородная дама.

– Татьяна? – женщина в первый момент засомневалась, но, судя по бурной реакции и страстным объятиям, она не ошиблась.

– А ты совсем не изменилась, была пигалицей, ей и осталась. Пацанье!

Катя от души порадовалась встрече с Татьяной. Ведь у одного операционного стола в роддоме стояли, и Татьяна хирургом была классным: четко принимала решения, сама вела всю операцию, ни тени сомнений, ни сокрушений, ни причитаний, если вдруг что-то шло не так. Катя тогда училась у нее этой собранности, силе характера.

– Помнишь, как в ночнушках оперировали? – залилась смехом Татьяна. – А я ведь теперь тем роддомом руковожу, а? Как тебе?

– Да брось! Поздравляю. Вот здорово! А самой-то тебе как?

– Дурдом, Катюха. Времени вообще свободного нет. Я ж еще и оперирую. Сама понимаешь, жить-то как-то надо, – она подмигнула Кате и задала ей извечный, набивший оскомину вопрос. – Одна?

– Угу.

– А чего нос сразу повесила? И я официально вроде как на сегодняшний день одна, дочь моя драгоценная внуков на меня все повесить хочет, да не тут-то было! – Татьяна слегка подтолкнула Катю плечом. – Я про теплоход спрашивала! Смотри, тут все парами!

– А ты?

– И я! Славик, давай сюда.

Катерина даже не заметила, что все это время за спиной у Татьяны стоял молодой человек. Сколько Тане стукнуло? Вроде лет пятьдесят шесть или пятьдесят семь. Молодому человеку от силы лет тридцать пять, но это очень от силы. Можно на вид и двадцать пять дать. Но просто в медицинском все ж учиться больно долго, так что десяток лет можно прибавлять смело.

– Вот, Катя, Славик – надежда моя, опора моя. Лучший хирург, доктор с большой буквы. Просто, Катя, моя песня. Не побоюсь сказать, Кать, лебединая.

Славик при Таниных словах все ниже втягивал голову в плечи и еще ниже опускал глаза. Он уже пытался рассмотреть не просто носки своих ботинок, а ремень на брюках.

– Хорош? – Татьяна победно смотрела на Катю.

– Так его плохо видно.

– Нечего его рассматривать, мое! – Татьяна громко расхохоталась. – Иди-иди, вон уже шампанское в бокалы разливают, принеси нам – в горле пересохло.

Славика как ветром сдуло.

– Кать, не представляешь, талант. Завтра его доклад – третий. Сама все услышишь. Мужик пошел мелкий нынче, сама в курсе. Этот – другой. Я как только его увидела, сразу поняла: буду делать из него доктора. Кать, а кому еще нужно? Сама знаешь, старые пердуны, прости господи, у стола стоят, никого близко не подпускают. А я сказала: «Ша! Разойдись!» К столу поставила, отделение ему отдала, наукой заниматься помогаю. На все конференции его с собой беру. Ему ж детей кормить.

– Так он что, женат?! – Мельникова оторопела.

– Ошибка молодости, – твердо отрезала Татьяна. – Ты знаешь, ведь такой порядочный – как он детей бросит? Слезы, Катя, одни слезы.

– А разница в возрасте? – у женщины эта фраза вырвалась сама собой. Она уже готова была откусить себе язык, но Татьяна совершенно не расстроилась.

– Не страшно, Кать. С моими-то связями да с моими мозгами. Уже договорилась: по приезде ложусь на круговую подтяжку. Вот такой ему подарок сделаю. А то, может, ему, конечно, не очень комфортно. Он, знаешь, меня сейчас везде сопровождает, а буду с новым лицом – еще и гордиться станет. Да нет, ты не подумай, он, разумеется, и так гордится, просто немножко стеснительный. Заметила? У-у мальчик мой, – Татьяна смешно сморщила носик в сторону Славика.

– А жена-то его что?

– Да что: дура-ду-урой. Тоже у нас в роддоме работает, в лаборатории. Ни кожи, ни рожи, ни зарплаты, – Татьяна опять громко заржала. – Славик, ну где ты там? Узнай, где мы сидим, а то уже ноги отваливаются, с утра на ногах.

Молодой человек принес дамам шампанское.

– Да, я ж вас не познакомила. Екатерина Павловна – Славик. Славик, Кать, у нас эстет. Вот ты приехала в Санкт-Петербург и, небось, сразу по магазинам. – Женщина попыталась возразить, но Татьяна ей такого шанса не дала: – А Славик меня повел в Юсуповский дворец. Катя! Это такая красота! – Татьяна аж закачалась.

Бессловесный Славик все так же смотрел в пол. Может, он немой? Разве хирург немым быть не может? Или, как говорит Татьяна, скромный?

На банкете сначала все было очень пристойно: представляли приглашенных профессоров, иностранных представителей, пили за медицину, за врачебную этику. Пили, как всегда, немерено, никто себе ни в чем не отказывал, и постепенно народ «отвязался», раскрепостился. Один иностранный представитель, несмотря на преклонный возраст, станцевал на сцене соло. Катя за него, честно сказать, волновалась, но зря. Потом он еще долго отплясывал в разных парах. В итоге банкет удался, поскольку проходил шумно, а закончился эротическими танцами с участием медсестер.

Катерина ушла в свою каюту раньше всех. Но уснуть еще долго не могла: такой шум стоял на корабле. «Кто завтра будет слушать доклады? Наверное, только я», – думала она, засыпая.