поймёшь какого пола, валялась в люльке.

Отец замолчал. Ан его не торопила.

— Я, короче, не очень понял, чего старик от меня хочет и нахрена мне младенец. А потом… Ты мне улыбнулась. И это было круто. Ну, я знаю, что вряд ли ты вообще тогда что-то осознавала или специально поняла, что я твой папаша. Но… это было по-настоящему круто. Мне так ещё никто не улыбался. И тогда я точно понял, что никому тебя не отдам, пусть они все хоть оборутся и передумают.

— И не отдал.

— Ага. Забрал в тот же час. И не жалею. Хотя мелкие дети просто невыносимы. Даже ты была невыносимой. То ты не спишь, то у тебя что-то болит, то зубы режутся, то просто обгадилась, мрак. И главное нихрена не поймёшь, что случилось, чего орёшь, что не так, какого хрена, и даже толком не возьмёшь на руки, потому что боишься сломать, и не свалить из этого чёртового дома, где каждый даёт тебе совет и поучает.

Ан хихикнула.

— И тебе никто не помогал?

— Не, ну кое-кто советовал, кто уже своих вырастил. Тогда нас немного было.

— И ты упорно растил меня сам.

— Да. И не жалею ни минуты. Никогда не жалел. Только когда отпустил тебя в Дом — жалел. Но… я знал, что поступил правильно, и сейчас вижу, что был прав.

Ан положила голову ему на плечо и крепко обняла.

— Так что не думай о плохом. Будет у нас домик у моря. Обещаю. И я даже не буду буянить и надолго уходить. Веришь?

— Верю, па.

16

Мусора на Мосту не было. Все шесть полос потрескавшегося асфальта были пусты, а подходы к переправе — расчищены на несколько сотен метров. Ветер трепал плащ Ан и рваную рясу Меркия. Кел плёлся около ног хозяйки и смотрел в землю.

— В прошлый раз они стояли на этом берегу, — пробормотала Ан. От поста на этой стороне не осталось даже следов.

— Ты, наверное, была здесь очень давно. Сколько я помню, на этот берег солдаты не переходят.

— Тебе виднее.

Они беспрепятственно прошли две трети моста, пока не упёрлись в перегораживающие проезжую часть бетонные блоки. За ними, перед спуском с моста располагались низкие баррикады с узкими бойницами. Над бетонными укреплениями возвышалась башня бронемашины с тяжелым пулемётом. Ан почувствовала запах оружейной смазки, человеческого пота и спирта. Неприятные запахи. Она терпеть их не могла.

К самому посту их сначала не подпустили, велели положить оружие на землю, поднять руки и остановиться. Только после из-за блоков вышли двое мужчин в примитивных бронежилетах и старых шлемах.

Вот тут бумаги Меркия и пригодились.

Ан предоставила ему говорить за себя. Пока Меркий доставал из её сумки свои бумаги, она стояла с поднятыми руками и старалась не смотреть в глаза солдатам. А это были солдаты. Одетые, обученные, одинаково держащие оружие. Солдаты опасны. Особенно для таких, как она.

— Сними маску, — офицер — Ан узнала его по нескольким нашивками и манере держаться — лениво пролистал бумажки Меркия и зажал их подмышкой.

Ан медленно сняла шлем и опустила респиратор. Речной ветер взметнул волосы, и они полезли в рот и нос.

— У тебя паспорт есть? Без паспорта не пускаем, — офицер подошел к ней. Он оказался почти на голову ниже Ан, но это его не смутило.

— Нет. Я давно не бывала на этом берегу и не знала, что тут появились какие-то документы.

— А где ты была?

— На севере.

— А чего тебе там не сиделось?

— Холодно, — помедлив, она пояснила. — Ледники пошли в наступление. К вам ещё многие придут.

Меркий беспокойно поглядывал то на офицера, то на Ан. Только бы он ничего не брякнул про Холмы!.. Но чернорясому хватило мозгов промолчать, или он просто не запомнил её слова.

— Это ещё что такое? — мужик кивнул в сторону Кела. — Откуда?

Святоша не выдержал, взял солдата за рукав, и отвёл его в сторону. Ан равнодушно осталась стоять. Второй солдат поднял с груди автомат и направил его в её сторону. Кел повернулся к нему и принялся, как пёс, бить себя по бокам хвостом. Ан смотрела поверх головы солдата, чувствовала желание Кела убить человека, и надеялась, чтобы солдат принял движение зверя за игривость. Ветер дул от неё в сторону офицера и чернорясого, но она слышала, как Меркий уговаривает пропустить её. Даже ручается. Вот дурак. Как можно ручаться за случайного знакомого? Несколько раз прозвучало «госпожа». Меркий утверждал, что «госпожа будет очень недовольна». У Ан неприятно засосало под рёбрами. Она не возражала, чтобы Меркий грозил солдатне своей выдуманной значимостью, но сам факт наличия у этого берега некой хозяйки, самозванной Благородной Крови, не давал ей покоя. Перед подходом к мосту, она, после некоторых колебаний, отошла "в разведку" и закинула ошейник и повод для тварей в реку. Там они точно сигнут. Выкидывать брелок с расколотым сердцем она не решилась и спрятала его под плащом. Если что, она успеет от него избавиться.

— Откуда это у тебя? — офицер отмахнулся от Меркия и вернулся к Ан. Мужчина пнул положенный на землю клевец. — Отвечай!

— Мне отдал его друг.

— Украла, хочешь сказать?

— Он умер и отдал мне эту вещь. Спросите у него, — она кивнула на Меркия. — Это был монах, который пожелал умереть в доме своего бога, и я принесла его туда на своей спине.

— Врёшь.

— Можете проверить мои слова в их монастыре. Он всего в трёх днях пути отсюда.

Офицер несколько мгновений буравил её взглядом, потом посмотрел на сумки на боках кела, потом на Меркия и махнул рукой.

— Проходи. Госпожа тебя ждёт, брат.

Ан медленно опустила руки и наклонилась за посохом. Солдаты смотрели на неё. Она чувствовала взгляд их товарищей из-за баррикады, и была готова кинуться бежать в любой момент. Как это мерзко и отвратительно, оказаться под чьим-то прицелом. Изобретя огнестрельное оружие, человечество навсегда опошлило благородное военное дело, превратив его из искусства в бойню необученных дураков необученным дураками. По крайней мере, так было написано в какой-то очень умной книжке, которую она читала целую жизнь назад в другом мире и будучи другим человеком.

— Вот видишь, я же говорил, что нас пропустят без проблем! — Меркий радостно похлопал себя по груди, куда убрал свои документы. Потом взял её за руку и уверенно потянул за собой к посту. — Госпожа прислала за мной машину! Она ждала меня!

«Не за тобой, а за твоими братьями, которые погибли», мысленно