Исходя желанием поскорее раскрыть эту пикантную тайну, Криста написала еще одному своему бывшему любовнику — флорентийскому журналисту, пишущему для местной газеты «Ла национе». Она надеялась, что он снабдит ее сведениями о личной жизни профессора Эмерсона. В ожидании ответа Криста сосредоточилась на поисках источников информации в родном городе. В «Преддверии» можно вытащить на свет божий любые грешки.

Профессор Эмерсон перестал появляться в «Лобби» с того самого вечера, когда Криста пыталась его соблазнить, и его отсутствие было очень заметно. Значит, рассуждала она, вероятнее всего, в это же время у него начались отношения с его невестой. Прежде Эмерсона не волновало, какую юбку он цепляет и где. Возможно также, что их отношения начались раньше, но до того знаменательного вечера развивались не слишком активно. Криста допускала и такой вариант: невеста существовала уже давно, что не мешало профессору трахаться направо и налево. Хотя вряд ли. Будь у него невеста, мельница слухов уже вовсю крутилась бы.

Ведь Торонто — город маленький.

Ход рассуждений Кристы был прост. Скорее всего, в течение прошедшего семестра профессор и его невеста наведывались в «Лобби», поскольку этот бар был его любимым стойлом. Достаточно лишь найти кого-то из работников бара и выкачать из него информацию.

Поздним субботним вечером Криста внимательно наблюдала за персоналом «Лобби», пытаясь обнаружить самое слабое звено. Она сидела у стойки, совсем не обращая внимания на высокую блондинку, явно американку, которая находилась здесь с той же целью и недавно прилетела из Гаррисбурга. Полные красные губы Кристы презрительно скривились, когда женщина достала айфон и позвонила некоему Антонио — метрдотелю какого-то ресторана, с которым громко болтала по-итальянски.

Время шло, и Криста вскоре убедилась, что ее возможности весьма ограниченны. У Этана постоянная подружка, и его не соблазнишь. Здешние бармены — почти сплошь геи, а к женщинам-официанткам не подступишься. Оставался один Лукас.

Лукас был зациклен на компьютерах, что было даже очень кстати, и помогал Этану, отвечая в «Лобби» за техническое обеспечение безопасности. Лукас имел доступ к видеозаписям с камер слежения. Он весьма охотно согласился остаться с Кристой после закрытия клуба и, диск за диском, просмотреть все записи, начиная с сентября 2009 года.

И потому воскресным утром, когда Криста должна была бы идти в церковь, она сидела с раздвинутыми ногами на столике в женском туалете, а Лукас неутомимо всаживал ей.

* * *

Габриель и Джулия вернулись в Торонто поздним вечером первого января. Они заехали в квартиру Джулии, чтобы оставить часть вещей и взять кое-что из ее одежды. Так думал Габриель. Таксист ждал их возвращения, а сам Габриель стоял в единственной комнате ее холодной, неуютной квартиры и тоже ждал. Ждал, когда Джулия возьмет все, что ей нужно, и они поедут к нему. Но она и не думала собирать сумку.

— Габриель, это мой дом. Меня не было здесь три недели. Нужно кое-что выстирать, а с завтрашнего дня приниматься за работу над диссертацией. В понедельник начнутся занятия.

Лицо Габриеля почти мгновенно помрачнело.

— Да, я помню, когда начинаются занятия, — резким, отрывистым тоном произнес он. — Но здесь чертовски холодно, нечего есть. И потом, я не хочу спать без тебя. Едем домой, а завтра ты сюда вернешься.

— Нет, к тебе домой я не поеду.

— Я тебе обещал, что переоборудую спальню, и это сделано. Кровать, мебель — там все новое. Даже стены перекрасили, — добавил он и поморщился.

— Я еще не готова.

Повернувшись к нему спиной, Джулия стала распаковывать чемодан. Взглянув на это, Габриель вышел, довольно громко хлопнув дверью.

Джулия вздохнула.

Она знала: он старается. За время их итальянских каникул ее уверенность в себе только-только начала восстанавливаться, а теперь там зияли дыры, прожженные его вынужденными признаниями. И сколько сил у нее это отняло. Джулия достаточно хорошо себя знала и понимала: причины ее боязни потерять Габриеля коренятся в разводе ее родителей и предательстве Саймона. Да, умом она все это понимала, но ей было очень тяжело заставить себя отбросить былые страхи и поверить, что любовь Габриеля никогда не ослабеет.

Джулия подошла к двери, чтобы закрыть ее на засов, как вдруг дверь распахнулась и в комнату вошел Габриель, держа в руке свой чемодан.

— Ты что делаешь? — удивилась она.

— Стараюсь тебя согреть, — сухо ответил он.

Поставив чемодан, Габриель скрылся в ванной. Через несколько минут он вышел в расстегнутой, вытащенной из брюк рубашке, бормоча что-то о проклятом нагревателе, который ему все-таки удалось включить.

— Почему ты вернулся?

— Я не привык спать без тебя. Фактически я уже готов продать этот чертов кондоминиум со всей мебелью и купить что-то другое. — Габриель мотнул головой и молча продолжил раздеваться, не испытывая ни малейшего стыда.

Пока Джулия была в ванной, он внимательно осмотрел все, что лежало на ее столике. Альбом репродукций Боттичелли, который он подарил ей на день рождения, высокая толстая свеча, пакетик картонных спичек и второй альбом, поменьше. Там были снимки Джулии, сделанные им.

Габриель листал альбом, чувствуя, что возбуждается. Джулия обещала снова позировать для него. Ей хотелось, чтобы он ее сфотографировал. Месяц назад он бы не поверил, что такое когда-нибудь случится. Тогда она была робкой и беспокойной.

Он вспомнил выражение ее глаз, когда после жуткой перепалки на семинаре они потом поехали к нему и легли вместе. Он вспомнил ее большие, испуганные глаза, вспомнил, как она дрожала всем телом от его прикосновения, и возбуждение начало спадать. Он ее не заслуживал, и он это знал. А печальный опыт убедил ее в собственной никчемности, и это мешало ей увидеть правду.

Пролистав страницы альбома, Габриель остановился на одном снимке, где Джулианна была запечатлена в профиль. Одна его рука лежала у нее на плече, а другая удерживала ей волосы, чтобы не мешали целовать ее в шею.

Джулия и не подозревала о существовании второго экземпляра этого снимка, который Габриель хранил в шкафу, не рискуя ей показывать. Мало ли как она к этому отнесется. Как только он вернется в обновленную спальню, то первым делом достанет снимок и повесит на стену.

Одной этой мысли было более чем достаточно, чтобы затухающее желание снова вспыхнуло. Габриель чиркнул спичкой, зажег свечу и поставил на стол, собравшись выключить свет. Когда Джулия вышла из ванной, ее встретил романтический полумрак. Фотографии и кровать освещало теплое, живое пламя свечи.

Габриель совершенно голым сидел на ее узкой постели. Джулия стояла, сжимая в руках свою поношенную пижаму с утятами.

— Зачем тебе это? — спросил Габриель, глядя на ее ночное одеяние и едва скрывая презрительную усмешку.

— Чтобы спать.

— Иди ко мне, — сказал он.