в основном слитки, золотые кольца и немного бронзы. Весь остальной ширпотреб я приказал разделить между своими военачальниками и Меримаатом с Бенермерутом, поскольку один только этот захват обеспечивал меня и войско года на три беспроблемной жизни. Они остались крайне довольны такой моей щедростью, а теперь и воины разбирали то, что было принесено на делёж между всеми легионерами.

За один раз гору не разобрали и к большому удовольствию легионеров они совершили ещё один подход, но уже забирая меньше ценностей и вскоре осталось лишь совсем жалкие и некому не нужные остатки, которыми все побрезговали, но всё равно это представляло определённую ценность.

— Бенермерут, собери и отвези это всё Неси, — распорядился я, видя что довольные легионеры расходились по своим шатрам, — скажи, что у нас осталось после дележа добычи.

Тот кивнул, кликнул себе помощников и очень быстро вернулся из города, сказав, что глава наёмников выражал мне свою крайнюю признательность и обещал, что приедет выразить её лично, как только закончит с делами по погрузке всех невольников. Он и правда приехал ко мне через три дня, привезя с собой девушку такой красоты, что у меня отпала челюсть. Хейра по моему мнению была идеальна, но на фоне молодой шестнадцатилетней девушки, её красота была бы уже не столь заметной.

— Великий царь, — видя мою реакцию на подарок, Неси упал на землю и приказал девушке сделать то же самое, — мой отряд прислал меня к Его величеству выразить благодарность за подарки и в ответ дарит этот прекрасный девственный цветок.

Я с трудом взял себя в руки, так была красива девушка с терракотовой кожей. Как я уже знал это был признак принадлежности к высшему сословию керминцев.

— Меримаат, принеси из второго сундука тот красивый браслет, что мне понравился, — попросил я.

Когда парень быстро метнулся и вернулся, передав мне тяжёлую, но очень красивую вещь, я протянул её нубийскому воину.

— Это лично тебе, в знак того, что я по достоинству оценил твой подарок.

Он поднявшись взял с поклоном браслет, тут же одел его на руку и кланяясь попрощался. Когда он ушёл я подошёл к сидящей на земле девушке и подняв её лицо за подбородок спросил:

— Ты говоришь на египетском?

Та, стараясь не смотреть мне в глаза кротко кивнула.

— Отлично.

Я повернулся к Бенермеруту.

— Отведи её в мой шатёр, покажи, объясни всё. В общем сам знаешь.

— Да мой царь, — воспитатель поклонился и показав жестом девушке следовать за ним, увёл её с поля.

Ко мне подошли военачальники, настолько довольные, что это было видно невооружённым взглядом.

— Через неделю, можете организовывать лавку приёма вещей, — тихо сказал я, обращаясь к ним, — солдаты пусть поиграются со своими игрушками, затем им надоест с ними таскаться и они захотят обменять это всё на золото.

— По каким ценам будем принимать всё это мой царь? — также тихо спросил Иамунеджех.

— Чтобы заинтересовать их, то один к одному, то есть по той же, по какой раздавали, — хмыкнул я, — но акция эта не будет долгой. Разумеется, им об этом знать совершенно необязательно.

Военачальники разулыбались ещё сильнее, склонившись даже ниже, чем установлено было моим приказом. Проговорив с ними оставшиеся дела, я направился в шатёр, где на коленях у входа меня ждала испуганная девушка, но чистая и в новой одежде. Я прошёл мимо неё и завалился на кровать, она быстро метнулась ко мне и стала снимать солдатские сандалии, а затем принесла тазик с тёплой водой, обмыть ноги.

— Расскажи о себе, — приказал я, с трудом останавливая себя от того, чтобы тут же на неё не наброситься. Воздержание, да и красота девушки была такой, что член с каждой минутой твердел при виде неё всё сильнее.

— Что хочет знать мой царь? — тихо спросила она.

— Имя, семья, положение в обществе и прочее.

— Меня зовут — Хумай, отец владел большим поместьем и землёй, — всё это она говорила, споласкивая мои ноги и вытирая затем их полотенцем.

— Мама, отец и два брата были убиты при штурме города, — девушка опустила голову и по щекам покатились слёзы.

— Теперь я рабыня великого царя Менхеперра, — сглотнув ком в горле, ещё тише продолжила она.

— Наложница, — поправил я её, — не рабыня.

Она удивлённо на меня посмотрела, а мокрые глаза широко распахнулись. Посмотрев в них, моё сердце сделало дробный перестук и я понял, что влюбился. После Маши она была первой, к кому я испытал такие же сильные чувства, но это не сильно меня удивило. Ведь до Маши, такое было довольно часто, я как влюбчивая ворона охаживал всех симпатичных девушек и только Маша заставила меня немного остепениться. Но её со мной не было уже достаточно длительное время, так что не удивительно, что влюблённость к другим девушкам снова вернулась ко мне.

— Так что можешь называть меня, господин, не обязательно царь, — отвернулся я от неё.

— Да мой господин, — Хумай ушла, отнеся тазик с грязной водой и вернулась с золотым блюдом, полным моих любимых фруктов, порезанными так, как я люблю. Явно работа Бенермерута.

Смотря на то, как она садится на циновки передо мной, как её обнажённые упругие груди выглядывают из мужской не по размеру одежды, я всё больше понимал, что втюрился по самое набалуйся и только чудо отделяет меня от того, чтобы на неё не набросится прямо сейчас. Остатки воли умоляли не пугать её, хотя организм хотел обладать этой девушкой прямо здесь и сейчас. Я даже удивлялся, куда делся тот прежний Андрей, у которого раньше даже сомнений не было в том, чтобы лишить кого-то девственности. Сейчас же осознание своей полной власти над девушкой, как ни странно и останавливало меня от поспешных действий.

— Мой господин, я не нравлюсь Его величеству? — на глазах Хумай снова показались слёзы и она через силу опустила ткань с одного плеча, обнажая правую грудь.

— Нравишься, — я поднялся и вернул ткань на место, — не волнуйся, ты останешься со мной, а потом поедешь в моё поместье, пока твой господин будет воевать.

— Мой царь хочет захватить всё царство? — удивилась она, — Керма огромный город с высокими стенами, в три раза выше, чем у моего города.

— Я просто осматриваюсь, — девушка была так близко, что я ощущал кожей её сбивчивое дыхание и чтобы сохранить остатки разума, я через силу попросил, — помоги Бенермеруту с ужином, скажи, чтобы приготовил что-то новое.

— Да мой господин, — она быстро поднялась и с поклоном вышла из шатра.

Внутрь тут же заглянул Хопи, с каменным лицом поинтересовавшись у меня.

— Мой царь двойную охрану ночью выставить за палаткой?

— Да Хопи, — кивнул я, а про себя подумал.

— «Ещё бы сохранить волю к этой самой ночи».

Как ни странно, но я справился с этим, хотя и не без труда. Остаток дня и вечера мы с девушкой лишь разговаривали, она меня кормила, так что когда вечером я попросил её раздеться, она сделала это даже с облегчением. Лишил я её невинности нежно и прилагая усилия над тем, чтобы не ворваться в первый раз на всю длину члена, так что она вскоре довольно засопела рядом со мной, а я поглаживая её тёмно-коричневое идеальное бедро лежал и долго думал, что Египет всё же меня изменил, как бы я этому внутренне не сопротивлялся.

* * *

— Мой господин проснулся? — моё лицо осыпали поцелуями и я улыбнувшись, открыл глаза. На корточках перед кроватью сидела улыбающаяся Хумай, с тремя тазиками воды и кучей полотенец.

— Я уговорила господина Бенермерута, что сама справлюсь с утренним туалетом моего господина, — заявила она мне, улыбаясь в ответ.

— Мда, расставаться с тобой чувствую будет сложно, — проворчал я, поднимаясь и опуская ноги на расстеленное полотенце.

— После всего одной ночи, я так быстро надоела Его величеству⁈ — испугалась она.

— Хумай, — я провёл рукой по её щеке, — женщине не место на войне. Так что тебе всё равно нужно будет уехать в моё имение.

— Но мой господин может ведь пожелать сделать это как можно позже, — она взяла мою левую ногу и стала её омывать.

— Посмотрим, — ответил я, хотя и так знал, что надо её как можно быстрее от себя отправлять, пока мне окончательно не снесло голову от любви и я не начал творить какую-нибудь дичь. Первые отношения после Маши почему-то оказались слишком острыми для меня, а такое состояние было редким и я знал его последствия.