кабинете проглотила, из будто бы из меня разом вытянули. Кое-как на крылечко выползла, до скамеечки доковыляла и рухнула.

А скамейка-то аккурат под окошком. И голос господина Гририха оттуда доносится:

– Его сиятельство привез… Малла Вильдо из Хадоа… да, со своего ведомства…

Ох, мамочки мои! Это что же они про меня говорят?! Вот стыдоба-то! И что я себя в кабинете вела так странно?

Вскочила я со скамейки и бежать. А то вдруг выглянут, да увидят, как я тут амебой валяюсь на солнышке. Сразу поймет этот господин Орбрен, что подслушивала.

Да и про сыры я вспомнила. Если все бабы перед мужиками красуются, то кто же сыры варить будет? А вечером из королевской кухни приедут. И остальные купцы тоже.

Прибежала к Рыске, где у нас временно сыроварня размещалась, и с Салиной на крыльце столкнулась. Она, оказывается, тоже сходила на красавцев посмотреть, да, увидев Сайку, поняла, что потеряем покупателей-то.

Так что мы вдвоем за сыры взялись. Заодно мужиков обсудили, да на вдовушек-подружек посетовали. Только не рассказала я Салине, как к господину Гририху наведалась. И про то, что там в кабинете его случилось тоже. Не знаю почему… вроде как-то к слову не пришлось…

Закончили с сырами, и пошли по остальным участкам. А то вдруг у нас цыплята голодные, и еще вот-вот следующая партия вылупиться должна. Тоже надо проверить.

Но цыплят Гая не бросила, так и крутилась одна весь день. И курей покормила, и цыплят, и за избушкой своей на курьих ножках присматривала. Помогли мы ей немного… заодно мужиков обсудили, да на вдовушек-подружек посетовали…

Потом решили Рыску проверить. Она-то ведь тоже не возле стройки толкается, а скорее всего с коровками своими на пастбище. Так и оказалось. Коров у нас уже сорок голов было, и время вечерней дойки приближалось. Пришлось мне бежать обратно в избушку на курьих ножках Глаю сменить. Я же так доить и не научилась. Эх, вот растяпа же! Такую возможность мужиков обсудить упустила…

И только когда яйца крутила вспомнила, что так и не поделилась с подружками знакомством своим с господином Орбреном. И решила, что к лучшему это. Слишком уж странно все было.

А вечером мы втроем рейд по колхозницам устроили. Ходили по домам, да к совести взывали. Хотели было господина Гририха взять, да все восемь строителей к ним на постой пошли. Никому не захотелось жениться на вдовушках наших. А может и женаты уже были. Тут с походами налево, оказывается, тоже не все так легко и просто, как у нас… Оракул бдит. Есть, правда, способы, это Салина опять намекнула… надо как-нибудь ее к стенке прижать и выпытать. Что за способы? А то вдруг пригодиться? Нет, не налево, конечно, сходить, я сейчас женщина свободна, а для чего-нибудь более интересного.

Обошли мы почти половину колхозниц. К сознательности их воззвали. Убедили, что выходить на работу надо. Иначе мужики так и уедут. А если будут у колхоза деньги, то потом им еще придется сыроварню строить, птичник… а там глядишь еще что-нибудь придумаем. Так что в наших интересах работу не запускать и возле стройки целыми днями не ошиваться. Тем более, вроде как по секрету, рассказала я, что по договору запрещено им с вдовами шашни крутить. Сказала, что подслушала случайно. А про угрозу свою промолчала. А то бы мы завтра ни одной вдовы на работе не увидели. И, вообще, я в таком случае о бедных строителях беспокоиться бы начала.

Только многих вдов дома не оказалось. Я-то, наивная душа, думала они по каким-то важным делам отправились. Ан нет… Дошли мы до Сайки, и там всех наших пропавших колхозниц и нашли. За столом.

– Салина, Малла, Рыска, – пьяная Сайка подскочила из-за стола, приветствуя нас, – проходите! Ну-ка, бабоньки, подвиньтесь. Подруженькам моим место освободите! И Витка, плесни-ка девчонкам по стаканчику…

– Сайка, ты что творишь?! – возмутилась Салина, – сыры не сварила, что мы сегодня ночью покупателям отдадим, а?

– Сыры?! – расхохоталась Сайка, – да к Арру эти сыры! Ты знаешь, что господин Гририх сделал?! Он со строителями уговор подписал, что не будут они с нами любезничать! Понимаешь?! Все! А мне мой-то уже шепнул, что придет сегодня… а потом, говорит, не могу, мол, главный запретил. Ты понимаешь? Не видать мне ласки мужской… не обхватит он меня лапищами своими… не сожмет так, чтоб в груди жарко стало… а почему? Да потому что председатель наш не позволил! Да, на кой ляд, мне колхоз-то этот нужен, если жизнь мою личную напрочь перечеркнул?! Разве ж много я хочу, а Салина? Капелька любви мужской… Много?!

И Сайка рухнула на скамейку, столкнув пустой бочонок для воды и разрыдалась. Горько, как только пьяные умеют.

– Пошли, Малла, – Салина схватила меня за руку и вытащила из дома. За нами молча шла мрачная Рыска, волоча за собой пьяную и без остановки хихикающую Нану.

– Салина, Рыска, а как же остальные? Они же на работу и завтра не выйдут, – попыталась я вернуться в дом и прекратить пьянку. Уж что-что, а алкоголиков разгонять я умею.

– Пусть пьют, – ответила Рыска, – пусть…

– Но…

– Салина, а ты знаешь, как Сайка овдовела? – Я помотала головой из стороны в сторону. Никогда не задавалась этим вопросом. – Она тоже из Хадоа, с приграничья. Семья ее жениха на Гвенар работала. Она и не знала ничего. Прямо во время свадьбы их забрали. Сайку оставили только потому, что не успела она запись в книге заверить по вашему обычаю. И не быть бы ей вдовой, да пробралась она ночью к старосте тайком и подписалась, потому что верила, что так смерть от любимого отведет. Но жениха ее… – Салина замолчала, а потом продолжила, – а она жива осталась, потому что успели ее в Гвенар вывезти. Ее саму да сестру. А остальных не успели…

– Ни одного дня Сайка с любимым не была. И уже больше полувека вдовствует, – мрачно добавила Рыска, – так что… не нам ее судить. Даже Нанка, хоть один годочек, но с Валисом своим счастлива была.

Нана закивала и всхлипнула. И у Салины, и у Рыски слезы на глазах стояли. И даже я носом шмыгнула своего зайку-алкоголика вспоминая. И скучаю ведь. Очень. Мы же тогда, как раз перед попаданием моим сюда, в последний раз вместе были. Мириться мой Орландо приходил. И я почти простила его. Любила же… и люблю, наверное, до сих пор… и он любит меня. Я это точно знаю. Любит. Если бы не водка, жили бы