— Зачем их притащили сюда? — спросил Новий.

Ромул презрительно глянул на него. Ответ был очевиден.

Ветеран сам додумался до ответа на свой вопрос.

— Это для того, чтобы не слетались стервятники.

Ромул кивнул.

Дело коснулось вещи даже более серьезной, чем их смертельная вражда. Не сговариваясь, все трое одновременно повернулись и кинулись искать Дария. Они попали в ловушку. И она, несомненно, должна была вот-вот захлопнуться.

Дария они нашли в комнате командира гарнизона. Он стоял на коленях и, когда вошли воины, поднял голову. Лицо его было искажено гневом. Человек, которого Дарий осторожно поддерживал, выглядел не так, как все остальные. Как ни странно, оптион — крепкий мужчина лет тридцати с небольшим — был все еще жив, хотя с него содрали всю кожу вместе со скальпом. Он даже находился в сознании; его окровавленное изуродованное тело сотрясала неодолимая дрожь. Жить ему оставалось совсем недолго.

— Командир… — начал было Ромул.

— Они явились под видом торгового каравана. Прошли в ворота и достали спрятанное оружие, — перебил его Дарий. — Грязные скифские собаки!

Ловко придумано, решил Ромул. Но времени на пустые размышления не оставалось.

— Командир, они сложили убитых в доме, чтобы мы не увидели стервятников и ни о чем не догадались.

— Ну конечно! — воскликнул парфянин. — А мы вперлись сюда, как последние глупцы.

— Пора уходить, — сказал приплясывавший от нетерпения Новий.

Дарий кивнул.

— А как же этот бедняга?

— Нужно даровать ему воинскую смерть, — отозвался Новий.

Римские воины, если у них была такая возможность, всегда старались избавить смертельно раненных товарищей от долгого мучительного умирания. Такое убийство считалось актом последнего милосердия.

— Я сделаю, командир.

Голос Ромула гулко разнесся в тесной комнате. Новий и Оптат принялись было возражать. Ведь никто и никогда не слышал, чтобы раб выполнял такое почетное деяние.

Но, встретившись с суровым взглядом Дария, они умолкли.

— Он вызвался первым, — сказал парфянин, решив, что эти двое всего лишь сами хотят удостоиться чести. — Выходим.

Обозленным легионерам оставалось только повиноваться. Угрюмо отсалютовав, они и еще двое солдат направились к выходу.

— Не мешкай!

Осторожно положив искалеченного оптиона на пол, Дарий провел ладонью над его лбом, благословляя, и тоже вышел из комнаты.

Ромул поднял гладиус и шагнул вперед. Он правильно поступил, что вызвался помочь этому смельчаку встретить смерть. Дарий не был римлянином, а Новий с Оптатом, злокозненные негодяи, не заслуживали права оборвать жизнь достойного мужа. Еще двое солдат даже не вызвались. Вот и получается, что обеспечить оптиону достойный переход в другой мир некому, кроме него.

Лежавший на полу открыл глаза и встретился взглядом с Ромулом. Оба знали, что сейчас произойдет.

Нельзя было не восхищаться этим человеком. В его глазах Ромул не видел и тени страха, а лишь уверенность и смирение.

— Командир, — сказал он. — Элизиум ждет тебя.

Всем было известно, что храбрецы попадали прямо в воинский рай.

Ответом ему был короткий кивок.

Ромул помог раненому сесть. Тот коротко застонал, но тут же смолк. Любое, даже самое малое движение должно было причинять ему страшную боль. Сердце Ромула переполняла жалость.

— Меня зовут Эзий. Оптион второй центурии первой когорты Двадцатого легиона, — с трудом проговорил раненый. — А тебя?

— Ромул, командир.

На искаженном болью лице Эзия появилось выражение, близкое к умиротворению.

— Нужно знать, кто отправляет тебя в другой мир.

Снаружи донесся приглушенный грохот оружия, послышался хриплый голос Дария, выкрикивавшего приказы. Скифы все же напали.

— Ты нужен своим товарищам, — напомнил Эзий.

Ромул опустился на колено и прикоснулся пальцами к окровавленному предплечью Эзия в воинском приветствии. Изнемогавший оптион лишь чуть заметно шевельнул рукой в ответ, но Ромул видел, что этот жест дался раненому с трудом.

— Действуй, — шепнул воин.

Ромул шагнул за спину Эзия; тот опустил голову, коснувшись подбородком груди. Стиснув в ладонях рукоять гладиуса, Ромул поднял его так, чтобы острие смотрело вниз, и сильно ударил, перерубив позвонки. Смерть наступила мгновенно. Тело оптиона беззвучно упало на пол.

Теперь он пребывал в мире.

С тяжелым сердцем Ромул смотрел на труп, лежавший у его ног. Но печаль быстро сменилась гневом. Сорок отличных мужей убили и изуродовали ни за что. А снаружи продолжали убивать. Держа в руке окровавленный меч, он повернулся и выбежал из дома. Никого из его товарищей видно не было, и Ромул помчался к воротам. Грохот оружия, крики, топот лошадиных копыт и громкий голос Дария, отдающего приказы… Мельком подумав: жаль, что с нами нет Тарквиния, — Ромул выскочил из крепости. Снаружи кипел бой.

Сплотившись в половинный строй «черепахи», две центурии отбивали вражеский натиск.

А вокруг носились на конях, стреляя на скаку в легионеров, скифские воины. Это зрелище напомнило Ромулу битву при Каррах.

Но бородатых, украшенных татуировками всадников можно было сразу же отличить от парфян по одежде — на них были шерстяные или меховые плащи, темные плотные штаны, а на ногах войлочные сапоги до колена. Мало у кого из них имелись доспехи, зато все были вооружены до зубов секирами с коротким лезвием, мечами, ножами и, конечно же, луками. Восседали они на прекрасных темно-рыжих конях, в синих седлах, густо покрытых золотой вышивкой. Скифы выглядели куда богаче, чем парфянские всадники, уничтожившие армию Красса.

Ромул взглянул на своих товарищей со стороны. К счастью, шелковые чехлы на их щитах благополучно задерживали скифские стрелы. У многих в скутумах торчало по нескольку стрел. Но уже были и первые жертвы. Четверых ранили в ступни и голени. Еще один, вероятно, во время первого залпа смотрел поверх щита. Вместе с остальными он лежал без защиты в тылу строя и время от времени судорожно подергивался. Одной рукой он все еще продолжал сжимать торчавший из горла стержень стрелы.

Один мертвый, четверо раненых, мрачно подумал Ромул. А ведь бой только начался.

Громкие крики заставили его еще чуть-чуть задержаться. Все четверо раненых легионеров вдруг заметались, их лица перекосило страдание. Такое поведение в первый момент обескуражило Ромула — ничего серьезного, обычные, не слишком глубокие раны. Но тут же он вспомнил: скифион!

Тарквиний рассказывал ему, как скифы изготавливали этот яд. Они ловили ядовитых змей, убивали и оставляли трупы разлагаться в закрытых сосудах. Второй составляющей была человеческая кровь, в которую кидали экскременты животных и также оставляли тухнуть в запечатанных горшках. Потом все это смешивали. Получившаяся омерзительная жижа из тухлого змеиного мяса, крови и фекалий представляла собой сильнейший яд, убивавший каждого, в чью кровь он попадал. Неужели Пакора могла ждать лучшая участь?