всем нам переменится. Все что здесь было, это… не нормально для нас.

– Сейчас я не готов, – признался Арон искренне, – Но, поверьте, скоро появится такая возможность. Не знаю почему, но вам как матери, я, почему-то верю. Вы ведь единственная, кто не пытался убить меня сегодня.

Королева погрустнела еще больше, но говорить больше ничего не стала. Лишь слегка склонила голову в благодарность за что-то. Крылатая братия собралась в дорогу быстро. Первый шок прошел. Нужно было убираться, пока еще чего-нибудь не случилось. Зеваки вокруг тоже ожили. Но то ли от увиденного ими, то ли из-за усталости, и бессонной ночи, про камни, факелы и вилы позабыли.

– Тебе не опасно оставаться здесь? – спросил на прощание король.

– Нет, – Арон покачал головой. – Мне дали два дня. Возможно, я уйду раньше.

– Так скоро?

– Здесь меня больше ничего не держит.... Завтра пепелище остынет. Откопаю вещи.... Если управлюсь к вечеру, то выйду с рассветом, – Он взглянул на короля. – Это место было мне домом.

– Да… многое случилось в эти сутки…

Ангус окликнул старика, все еще не верящего своему счастью, и Хаук послушно приблизился.

– Хаук проследит, чтобы все было нормально. Он покружит здесь… Уверен, ему не терпится встать на крыло.

Старик кивнул и широко заулыбался. Странно, но зубов у него тоже прибавилось. Да и так… посвежел заметно.

– Как хотите, – согласился Арон.

Наконец, небожители, как назвал их Эсхил – удалились. Когда пыль и листья, поднятые многочисленными крыльями, наконец, осели, Арон в первую очередь вспомнил о корабле. Он вызвал его на связь, но ничего не случилось. Он позвал снова – эффект тот же. Тогда, побродив, среди ошарашено разбредавшихся селян, он отыскал расколотый шлем, и надел на голову.

– Эсхил ты меня слышишь?

– Да! Громко и отчетливо.

– Ну, слава богу.

– Что это было? – обеспокоился грозный корабль.

– Не знаю… Нет объяснения. Чудо… – пространно ответил кузнец.

– Разве такое возможно?

– Факты говорят, что возможно, – подтвердил кузнец, до сих пор не до конца веря в случившееся.

Со стороны Арон представлял собой зрелище то еще… Сидя на заборе, босяком, в белой, шитой золотом, женской накидке, и расколотом шлеме и разговаривая сам с собой – он внушал опасения.

Кто-то осторожно ткнул его в колено. Арон снял шлем и прищурился. Перед ним, переминаясь с ноги на ногу, стоял староста.

– Я.… прошу прощения, уважаемый Арон.

– Да?

– А что тут было? Все эти люди, страшная битва между вами. Гром, молнии. И почему вы горели!?

Арон не смог придумать разумного объяснения ошарашенному пожилому человеку.

– Знаете… я растерян не меньше вашего. И, признаться мало что помню… Было страшно.

Староста вздрогнул и согласно закивал головой.

– Такое раз в жизни увидишь и.… знаете, та крылатая дева и правда была похожа на ангела.

Староста снова содрогнулся от недавних воспоминаний.

– Однако, вы должны уйти.... Вы же понимаете, я не могу иначе. Святая церковь меня просто вздернет на первом дереве. Братья шутить не любят, они сразу творят свое милосердие.

– Да, я понимаю. Это моя последняя ночь… дома.

– Сочувствую, – вздохнул пожилой человек. – Но я обязан обо всем сообщить куда следует.

– Конечно. Я поброжу тут, на пепелище. Вдруг что уцелело. А то совсем вот босой остался.

– Да, да, конечно! Сегодня я напишу все что видел, а завтра отошлю посыльного. Думаю, два дня у вас точно будет. И, я не хочу знать, куда вы отправитесь.

– И на том спасибо, – кузнец поклонился. – Через сутки меня здесь не будет.

– Рад, что мы договорились, – староста поклонился в ответ. – А вот эти, с крыльями? Они больше не вернутся?

– Думаю, что нет. Им тут больше нечего делать. Разве что старик, Хаук. Представляете, у него отросли крылья!

– Вот любопытный дурак… попал под раздачу! – посетовал староста вслух, а потом добавил шепотом: – А у меня зуб вырос, представляете… И, срамно сказать, хочется к женщине!

– Странно все это. Никому больше не говорите…! – Прошептал кузнец вкрадчиво.

Староста тут же перекрестился и быстро закивал головой, охотно соглашаясь.

Распрощавшись со старостой и двумя ошарашенными стражниками, стоявшими поодаль, кузнец немного расслабился. Однако, холодало. Хоть дом еще и дымился, но тепла от него было маловато. Арон снова надел шлем.

– Дружище?

– Да Арон, – отозвался Эсхил.

– Королевская накидка, конечно, вещь шикарная, но в ней, как бы это сказать… здорово поддувает снизу.

– Намек понял. Это займет какое-то время… Через час тридцать прибудет спасательная капсула. Она небольшая и не привлечет много внимания. Потерпи немного.

–А что мне остается.... Эсхил?

– Да?

– А что, по-твоему, это было?

– Что конкретно?

–Все, что произошло за последние… несколько часов.

– Я не уверен. Сделать анализ?

– Да. И я хочу знать, что происходит с моим телом.

– У твоего отца такого не наблюдалось. Есть несколько возможных объяснений. Твои гены не сильно отличаются от отцовских. Тут что-то еще. Нужно тебя серьезно обследовать. Я не могу сделать это дистанционно.

– Понятно, что ничего не понятно… – кузнец вздохнул.

– Арон?

– Слушаю.

– Я пришлю новый ключ…

– Что, опять?!

– Прости, но его компоненты не пережили последних событий. Те чипы, что ты вживил – больше не работают.

– Хорошо. Я все понял. Жду твою капсулу с нетерпением.

Глава 18. Мелкие заботы.

Какое-то время кузнец дремал, завернутый в королевскую накидку, источавшую тонкий изысканный аромат. Потом долго сидел, покачиваясь на заборе. Утро веяло прохладой, солнце ласкало кожу, но слишком слабо для того, чтобы согреть. Стараясь не думать о пережитом, он прикрыл глаза. Но минут через тридцать – сорок его зыбкий покой потревожили. Странные резкие звуки, где-то совсем близко, его насторожили. Арон открыл глаза и прислушался.

Он вдруг вспомнил про черный подсумок, висевший все это время здесь же, и про его содержимое. Маленькое мяукающее существо выспалось и теперь отчаянно пыталось выбраться наружу. Кузнец освободил котенка и осторожно усадил на уцелевший островок травы средь выжженной земли. Хвостатое чудовище принялось орать на него благим матом, отчаянно требуя чего-то.

– Он голоден…

Арон вздрогнул от неожиданности и повернулся на голос. Рядом стояла Кили. Та самая Кили, чьи братья убили отца, а потом пали от его собственной руки. Арон испытывал к ней смешанные чувства. Но самым сильным чувством была вина. Кили ходила мягкой поступью, и в шуме листвы усталый кузнец просто не услышал ее. Да и шлем он снял, лишив Эсхила возможности предупреждать его. Кили смотрела с сочувствием и слегка улыбалась. Маленький орущий зверек, спотыкаясь о траву тотчас ринулся к ее ногам и повис на длинной юбке.

– Жалкое зрелище, – она