Она действительно хотела знать, что Херцфельд подразумевал. Не прерывая разговор, Линда открыла дверь в гостиную и, прежде чем Пауль смог озвучить суть проблемы, сама увидела, в чем она заключалась.

«Проблема» лежала на паркете в луже крови связанной и с кляпом во рту, да к тому же стонала, взывая о помощи.

– Эндер! Э-э-эндер! – закричала Линда и медленно, спотыкаясь, как в замедленной съемке, вошла в гостиную.

Она положила свой телефон на темно-коричневый секретер, хотя предпочла бы с громким криком броситься вон из дома, если бы не заметила, что старая дама еще жива.

«Помощь! Ей срочно нужна помощь!» – подумала Линда и стала снова звать коменданта.

У пожилой женщины были такие же седые волосы и круглое лицо, как и на фотографии, обнаруженной в желтой капсуле из-под «киндер-сюрприза» в трупе. Сомнений не оставалось – перед художницей была именно Фредерика Тевен.

Женщина лежала на боку перед стеклянной витриной с подтянутыми к животу коленями и связанными руками, веревочной петлей соединенными с ее лодыжками.

Линда в нерешительности опустилась на колени рядом с ней, не зная, что предпринять. Курсы первой помощи, которые она прошла в автошколе, давно уже остались в прошлом, и сейчас молодая женщина смутно помнила лишь то, что при наличии безжизненного тела в первую очередь следует проконтролировать дыхание.

А это лежащее перед ней тело вдруг стало чертовски безжизненным! Только что пожилая женщина громко и отчетливо стонала, но теперь ее грудная клетка совсем не двигалась. Судья обладала заметным избыточным весом, и под ее кремовой блузкой выпирали огромные груди. Она носила широкую юбку, первоначальный цвет которой, вероятно, был белым, но теперь ниже бедер ставший ржаво-коричневым. Все выглядело так, как будто она специально извалялась в луже крови, в которой теперь лежала.

Линда бегло осмотрела Фредерику, но никакой открытой раны не обнаружила. Круглая голова, лицо, объемная верхняя часть тела – казалось, что все было цело.

«Так, что там говорил преподаватель? – принялась вспоминать Линда. – Наиболее чувствительной является собственная щека?»

Она приблизилась к лицу пожилой женщины и подставила щеку к ее рту.

Ничего.

Она не почувствовала никаких признаков дыхания. «Что ж, перейдем к реанимации», – решила Линда.

– Черт, что здесь происходит? – послышался позади нее голос Эндера, который наконец-то спустился со второго этажа.

В следующий момент, видимо заметив лужу крови, в которой Линда стояла на коленях, он начал задыхаться.

«Сконцентрируйся и не отвлекайся!» – скомандовала сама себе молодая женщина.

Необходимо было сделать искусственное дыхание лежавшей перед ней Фредерике, но она не знала, как с этим справиться. Ведь обычно в таких случаях человека переворачивают на спину, но сейчас такое полностью исключалось – мешали связанные руки и ноги. Пришлось для начала придать голове удобное положение. Она приподняла ее, повернула набок, а потом немного запрокинула.

– Она мертва, – запинаясь, проговорил Эндер.

– Когда я вошла, женщина была жива, – не согласилась с ним Линда и только потом заметила, что комендант разговаривал вовсе не с ней.

Оказалось, что он взял ее телефон на секретере, чтобы проинформировать о происходящем Херцфельда. Линда поняла это, когда Мюллер произнес:

– Она пытается сделать искусственное дыхание методом «рот в рот».

Молодая женщина на самом деле зажала судье нос указательным и большим пальцем, глубоко вдохнула, а затем плотно прижала свои губы к окровавленному рту Фредерики. Между тем кровь на паркете, на который Линде приходилось постоянно опираться во время ее манипуляций, все больше попадала на тело и одежду реанимируемой и начинала густеть.

«Двадцать один», – произнесла про себя Линда, вспомнив, что произношение этой цифры занимает ровно одну секунду.

В течение этой секунды она с силой старалась вдохнуть в рот пожилой женщине воздух из своих легких. Затем Линда отвернула голову в сторону, чтобы снова набрать воздуха, и увидела Эндера с телефоном, что-то говорившего Херцфельду, но, занятая попытками реанимировать судью, слов не разобрала.

Как только Линда вновь набрала в легкие воздух, она повернулась к пожилой женщине и, к своему ужасу, обнаружила, что грудная клетка Фредерики не опустилась.

Проклятье!

Линда без колебания разорвала блузку на теле женщины, а также телесного цвета бюстгальтер на ее груди.

– Помоги же мне! – прорычала она Эндеру, но тот даже не пошевелился, чтобы помочь ей перевернуть судью на спину.

– Пятна, – только и сказал он.

Теперь она и сама заметила их, удивившись при этом: «Но как такое возможно?»

Однако Линда решила предпринять еще одну попытку вдохнуть жизнь в судью и попробовать массаж сердца и легких. Но теперь почему-то испугалась дотрагиваться до кожи женщины – область вокруг левой груди, обращенная к боковой части тела, окрасилась в темно-фиолетовый цвет.

– Это трупные пятна, – пояснил Эндер.

Однако в этом не было необходимости, так как Линда и без него приобрела достаточный опыт в патологии, насмотревшись на тело Эрика.

– Но тогда получается, что мертва она уже давно!

– Херцфельд спрашивает, можно ли еще эти трупные пятна отжать?

– Чего?

– Он спрашивает, когда вы нажимаете на них пальцами, не становятся ли они бледнее?

Тогда Линда, все еще находясь в состоянии шока от увиденного, нажала указательным пальцем на темно-фиолетовое пятно на коже судьи. Сначала осторожно, потом немного сильнее. Одновременно другой рукой она потянулась за мобильным телефоном, который протянул ей Эндер. Однако в сторону коменданта даже не взглянула.

Теперь, когда на ней не было перчаток, как тогда в морге, ощущения оказались другими. Прикосновение к холодной коже мертвого тела показалось ей грубым и даже интимным, но гораздо более неприятным, чем тогда, когда она касалась Эрика под сиянием неоновых ламп в секционном зале. Теперь прикосновение вызвало такое ощущение, как будто она вдавила свой палец в холодную подушку, наполненную гелем.

– Не становятся! – выдохнула Линда, уже заранее зная, что ее сообщение не сулит ничего хорошего.

Запекшаяся кровь на полу, холодные губы, чей холод она ощутила во время проведения искусственного дыхания, а теперь еще и трупные пятна.

– Они остаются темными, – сообщила она Херцфельду. – Мне не удается отжать трупные пятна.

– Выходит, что фрау Тевен мертва уже несколько часов, Линда, – произнес профессор на другом конце телефонной линии.

– Уже несколько часов? Но я ведь слышала ее стоны!